Я никогда не думала, что такой музыкальный причуда как Карсон может быть столь равнодушным к убийству. Что он может говорить, словно все в порядке, когда умирают ученики. Будто вещи должны так происходить.
Я только пристально посмотрела на него.
– Для тебя это ничего не значит? Я имею в виду то, что произошло с Жасмин? Или, по крайней мере, тот факт, что это произошло здесь?
Он пожал плечами.
– Конечно это что-то значит. Но никто никогда не утверждал, что Академия была на 100 процентов безопасна. Ученики постоянно пробираются мимо сфинксов наружу. Это не так уж тяжело представить себе, что и Жнец может пробраться внутрь, если он действительно этого захочет. Кроме того, Жасмин была не самая любезная девчонка в мире. Если честно, она была изрядной мерзавкой, которая постоянно топтала ногами других людей и бичевала их, чтобы выглядеть крутой. Но никто никогда ничего не говорил и не предпринимал, потому что ее родители богаты и могущественны.
– Но...
Карсон судорожно вздохнул.
– Я знаю, что ты здесь новенькая, Гвен, но почти каждый здесь в Мифе потерял близкого человека, которого он любил, того, кто значил для него гораздо больше чем испорченная мерзавка Жасмин Эштон.
Его голос звучал хрипло, лицо выглядело напряжённым, в его глазах я распознала скорбь.
– Кого потерял ты?
– Своего дядю, – сказал он. – Его убили в прошлом году в схватке с группой Жнецов. Когда это случилось, он просто был со своей подругой в ресторане.
– Но почему? Что он сделал им? У него был какой-то артефакт или ещё что-то, чего они хотели? – спросила я, потому что должна думать о похищенной Чаше Слёз.
– Нет, ничего, – сказал Карсон с холодом в голосе. – У него не было ничего, чего они хотели.
Они просто увидели его и убили, потому что они Жнецы и любят причинять людям боль, особенно войнам, таким, как мы. Они убивают нас, прежде, чем мы сможем убить их, потому что они знают, что мы представляем для них угрозу, что мы здесь, для того, чтобы научиться тому, как можно остановить их и Локи – в конце концов. Но не все доживут до этого дня, когда он придёт.
Открытая боль в его голосе привела меня к тому, что я скорчила лицо.
– Карсон, мне жаль. Я не знала.
– Сейчас ты знаешь это, – сказал он и отвернулся от меня.
До конца урока Карсон на меня больше не смотрел и не разговаривал со мной. Я не виню его за это. Я пыталась понять, пыталась выяснить, почему здесь на некоторые вещи смотрят по-
другому, и всё время наступаешь на больную мозоль.
