— Итак, — сказал Дюпен, обращаясь ко мне, — условия именно таковы, какие по вашему мнению нужны, чтобы власть была действительной: вору известно, что потерпевший знает, кто вор.
— Да, — подтвердил префект, — и вот уже несколько месяцев, как вор пользуется этой властью для осуществления своих крайне опасных политических замыслов. Обворованная особа с каждым днем все более и более убеждается в необходимости вернуть письмо. Но этого нельзя сделать открыто. В конце концов, доведенная до отчаяния, она поручила все дело мне.
— Полагаю, — заметил Дюпен, скрываясь в облаках дыма, — что более проницательного агента нельзя и желать, нельзя даже вообразить.
— Вы льстите мне, — возразил префект, — впрочем возможно, что кое-кто и держится подобного мнения.
— Как вы сами заметили, — сказал я, — письмо, очевидно, в руках министра; только угроза, а не употребление письма, дает министру власть; раз письмо пущено в ход, власть кончается.
— Именно, — сказал префект, — я и действовал на основании этого убеждения. Прежде всего, я решился обыскать дом министра. Главное затруднение состояло в том, чтобы произвести обыск без его ведома. Надо было во что бы то ни стало избежать опасности, грозившей в случае, если бы он узнал о моих замыслах.
— Но, — сказал я, — вы совершенно au fait[3] в подобного рода исследованиях. Парижская полиция не раз уже проделывала такие штуки.
— О, да; оттого-то я и не отчаивался. К тому же и привычки этого господина были мне на руку. Он сплошь и рядом не ночует дома. Прислуги у него мало, спит она далеко от помещения барина и состоит главным образом из неаполитанцев, которых ничего не стоит напоить. Как вам известно, у меня есть ключи, с помощью которых можно отворить любую дверь в Париже. И вот, в течение трех месяцев, почти каждую ночь, я самолично обыскиваю квартиру Д. Моя честь затронута; сверх того, — говорю это под секретом — награда назначена огромная. Итак, я искал без устали, пока не убедился, что вор еще хитрее, чем я. Думаю, что я исследовал каждый уголок, каждую щель, в которой могло бы быть запрятано письмо.
— Но разве нельзя себе представить — заметил я, — что письмо, хотя и находится в руках министра, в чем не может быть сомнения, спрятано вне его квартиры?
— Вряд ли, — сказал Дюпен. — Запутанное положение дел при Дворе, а в особенности интриги, в которых замешан Д., требуют, чтобы документ всегда находился под руками, и чтобы его можно было пустить в ход в каждую данную минуту. Это для Д. столь же важно, как самое обладание документом.
