Ночью все утихло, а на рассвете Иван, набросив поверх калантира, на золоченые латы, долгий серый плащ, пришел вместе с неотлучным Матеем в шатер-церквушку, возведенную посреди Сторожевого и Царского полков. Шла литургия.
— Воеже покорити под нози его всякого врага и супостата!.. — возвышенно пел рослый желтоволосый дьякон с деревянным крестом на груди — и в тот момент стены и свечи вздрогнули, и показалось, что небо обвалилось на землю.
Все присутствующие упали на колени и начали креститься.
— Это в подкопе порох взорвали... — прошептал в царское ухо Матей.
— Пошли ангела своего победоноснаго, — возвысив голос, продолжал дьякон, — как некогда к Иисусу Навину помочь разрушить стены Иерихонские. Иерихон пал от звуков труб и криков войска. Пресвятая Богородица! Помоги и нам, грешным рабам твоим, и моли Владыку Христа, Бога нашего, да ниспошлет нам победу на противныя...
И земля во второй раз вздрогнула от взрыва — еще более могучего и страшного. И зазвучали на ней человеческие крики и кличи. Полки пошли в главное наступление, а в церквушке продолжался молебен.
Иван окаменело смотрел на дьякона и что-то неслышно шептал. Матей несколько раз мягко пытался обратить его внимание на возбужденного гонца:
— Государь, Ваше Величество!.. Подкоп удался. Стена упала... Передовой полк и полк Правой руки ворвались в город!
В царских глазах вспыхнула радость.
— И бе едино стадо и един пастырь, — прошептал он и снова отдался молитве.
— Государь, время ехать... Твои люди и твой полк ждут тебя.
— Нет силы крепче, чем слово Небесное, — ответил Иван, медленно приблизился к алтарю и прочитал молитву Господнюю. Все, кроме Матея и нескольких священников, вышли из церквушки.
Через полчаса явился второй гонец:
— Наступление слабеет. Татары не сдаются... Воеводы и войско зовут царя!
Иван глубоко вздохнул. В его глазах засветились горячие слезы:
— Христос Всемогущий, яви нам покровительство свое!
Но слова затерялись в пушечных взрывах и пищальных выстрелах.
Солнце уже висело над Арским лесом, но, словно ошеломленное адским действом под собой, выше подниматься не спешило. Медлил и царь. Он приложился к чудотворной иконе Сергия, выпил святой воды, съел просфоры, попросил у своего походного духовника благословения. Снова помолился — и тогда приказал Матею подать лошадь.
