Жена Кононова сидела на том же месте, всё так же с поникшей головой, но показалась уже более спокойной.
— Не очень напрягайте её, — попросил врач. — Мы еле-еле привели её в норму.
— Начинай ты, — предложил Борис Тине, — женщине с женщиной легче найти общий язык.
Тина присела рядом, представилась и, стараясь не растревожить её, осторожно спросила:
— Как вас зовут?
— Антонина, — не поднимая головы, ответила толстуха.
Тина глянула на Бориса, он подбадривающе кивнул, она поглубже вдохнула воздух и заговорила «максимально деликатным» голосом:
— Скажите, Тоня, почему вы считаете себя виноватой в том, что произошло?
— Потому что я его прокляла, — по-прежнему глядя в пол, ответила она.
— Прокляли?
— Да.
— Как прокляли?
— Обыкновенно. «Чтоб ты свои ноги поломал… Чтоб они тебя не носили…». — Она, наконец, подняла голову и взглянула на Тину. — Теперь вам ясно?.. — И снова стала раскачиваться и причитать. — Это я виновата!.. Я виновата!.. Я виновата!.. Я!.. Я!.. Я!..
Она повторяла всё громче, громче, пока не дошла до крика. Прибежал рассерженный врач.
— Немедленно уходите! Вы же видите, что у неё истерика!
— Ясно, что эта дамочка замешана в преступлении, — заключил Борис — Надо ждать, пока она оклемается.
Весь день они потратили на безрезультатный обход соседей Кононова — никто ничего не видел. Столкнувшийся с ними композитор Крымский пытался затащить их к себе, чтобы спеть свою новую песню о полиции, навеянную знакомством с ними, но Борис вежливо, но твёрдо, отклонил это приглашение Кононов всё ещё был в реанимации. Бурляев то приходил в сознание, то опять впадал в беспамятство. На всякий случай, Пахомов приказал у их палат поставить круглосуточную охрану Оставалось ждать.
Вернувшись домой, усталые и не выспавшиеся ещё с прошлой ночи, они свалились и заснули. А под утро Борису приснилась мама.
Она вышла из темноты, точнее, выплыла, приблизилась, присела на кровать, улыбнулась.
— Здравствуй, сыночка!
Он схватил её руку, поднёс к губам, начал целовать. — Почему ты так долго не приходила?
— Не хотела будоражить. Тебя любят, о тебе заботятся — мы с бабушкой за тебя спокойны.
— Ты виделась с бабушкой?
— Конечно. Она меня встречала. Меня там многие встречали, и родственники, и друзья, и мои бывшие любовники, которые все явились раздетыми, очевидно, как напоминание о прошлом… Даже отец твой меня навещает, правда, ненадолго: всё время куда-то торопится — подозреваю, что он и там создаёт партийную ячейку.
