– Видишь ли, сынок. Твой папа – очень обеспеченный человек. И ничего такого, что можно купить за деньги, ему не нужно. У него и так все есть.
– Можно подарить ему астероид.
– Это как?
– Ну, зарегистрировать на его имя какой-нибудь астероид.
– Интересная мысль. Но, все же, для первого раза не стоит его так баловать. К тому же, у нас нет на это денег.
– Что же делать?
Он поднял на меня свои огромные глазищи.
– Что делать? Мне кажется, ему будет приятно, если ты сам что-нибудь для него сделаешь. Своими руками.
Миша задумался. Мы сидели в темноте. За окном мела метель, а у нас было тепло и уютно.
– Я нарисую ему картину. Космическую. Там будут звезды и туманности. И огромные скопления галактик. Будет красиво.
– Вот и замечательно. Отличная идея. Я знала, что ты обязательно что-нибудь придумаешь.
Он сразу успокоился, улегся на подушку и быстро уснул.
Я гладила его по голове и молилась за него.
…
Картина получилась удивительной. Я знала, что у меня способный сын, но не предполагала, что настолько.
На большом листе ватмана формата А3 Потапыч нарисовал все, что собирался. Там были и звезды, и скопления, и туманности. Очень красивые – белые, оранжевые, голубые. И на все это великолепие бесстрастно взирал огромный глаз. Как будто вселенский разум наблюдал за ходом мироздания. Не представляю, как сыну такое пришло в голову, но это было прекрасно.
Игорю картина тоже очень понравилась. Он позвонил мне на следующий же день и сказал, что Мишку надо срочно определять в художественную школу. Я спросила, как все прошло.
– Замечательно, – ответил Игорь. – Мне понравилось, как он держался – застенчиво, но не робко. Чувствовалось, что ему немного не по себе, но он сохранял достоинство. Кажется, моим девочкам он тоже понравился.
В интерпретации Потапыча это звучало так: тетя Ира была ничего, а Дашка ходила за ним хвостиком.
…
Декабрь пролетел незаметно.
На работе все кипело. Мои юные гении рыли под собой землю. Проект продвигался вперед семимильными шагами. Даже иногда приходилось притормаживать.
Конец года в любой организации – настоящий кошмар, и наша не была исключением. Но все же чувствовалось приближение праздников и длинных выходных. Народ жил предвкушением. Разговоры шли если не о работе, то исключительно о том, кто куда поедет и чем займется в каникулы.
Я никуда не собиралась. У меня в феврале отпуск. Вот тогда, может быть, и поеду куда-нибудь. Правда, я не представляла, куда можно поехать в знойном феврале. На лыжах я не каталась, в отличие от Маркина.
