Солнечным Даром Познания поначалу заинтересовалась его мать. Судя по всему, основная концепция учения мало чем отличалась от йоги и некоторых других новых систем духовного оздоровления. Мать Лео экспериментировала почти весь последний год перед смертью — и вот уже четыре года, как Лео занимался этим самостоятельно. Транс являлся частью системы. Короче, насколько мне удаюсь понять, суть заключалась в концентрации — «но в концентрации естественной и не требующей усилий, вот что важно» — на своем внутреннем «я», для того, чтобы полностью «овладеть самосознанием». Следуя этой науке Солнечного Дара, можно было полностью и окончательно осознать собственное бытие, что позволяло наладить связь с внутренними органами, клетками и даже выйти на уровень молекулярной и атомной структуры. Ибо всё, вплоть до молекул, имеет определенную частоту колебаний и, следовательно, является живым. А личность — как сложное единство — достигает внутренней гармонии лишь тогда, когда поддерживает связь со всеми своими составляющими.
Четыре часа в сутки Лео работал с мистером Стейнвеем. И по крайней мере, два часа в сутки посвящал Солнечному Дару вкупе с «самоосознанием». Метод чудесным образом воздействовал на Лео и чудодейственно влиял на его исполнительское мастерство. Он был идеальным средством снятия напряжения, восстановления сил и обретения душевного покоя. И он вел к расширению границ познания. Но об этом нам предстояло поговорить в другой раз.
И как же я к этому отнеслась?
Честно говоря, не помню. Как и все прочие, я очень много слышала, но очень мало знала о телепатии, экстрасенсорной перцепции, телекинезе и тому подобных явлениях. У меня они всегда ассоциировались с образами из комедийных лент, где действуют ученые, психологи, бессовестные шарлатаны и легковерные старые девы, с длиннющими низками деревянных четок, которые они нервно перебирают во время сеансов.
Но когда об этом говорил Лео, я слушала совсем по-другому, я чувствовала глубину его убеждении, когда он — с искренней верой и горячностью утверждал, что лишь благодаря этим медитациям он сумел сохранить рассудок в первые годы после смерти матери.
И я сказала, что всё понимаю, что никогда не стану вмешиваться в распорядок его жизни и что единственное мое желание — жить для него и быть рядом с ним, когда бы он ни пожелал и где бы ни было мое место. В тот момент я и сама в это верила.
Верила, хотя до Бостонского концерта проводила с ним не более часа в день. На неделе мне предстояло прослушивание на телевидении — Гарри давно договорился о пробах, но заказчик отложил их до начала месяца — и это помогло скоротать время.
