Агент всем телом подался вперед.
— А что это за сахар? — быстро спросил он.
Отец Билье, конечно, ждал этого вопроса. Он достал документ, написанный на европейском языке, и положил его перед агентом.
— Это импортное разрешение, — объяснил отец Билье, так как агенты, к сожалению, не знали иностранных языков, — наша церковь принадлежит ордену святого Василия, который имеет свои церкви во всем мире. Этот сахар прислали американские приходы нашего ордена, чтобы помочь местным прихожанам, испытывающим материальные затруднения. У нас нет незаконных товаров. Мы получили сахар по официальным каналам.
— А как вы распределяете этот сахар?
— По всем нашим церквам. Это разрешено вашим правительством.
— Но ведь Тасима занимался настоящей спекуляцией!
— Церковь этого знать не могла. Тасима — наш прихожанин, но мы не поручали ему продавать сахар, — решительно заявил отец Билье. — Если он решил сбыть продукты на сторону, то это его проступок, мы тут ни при чем.
— Выходит, что этот Тасима распорядился сахаром по своему усмотрению? Я вас правильно понял?
— Конечно.
Агенты переглянулись. Кажется, большего тут не добьешься. Объяснение показалось им убедительным. Надо искать Тасима.
Малолитражный «рено» отца Билье остановился у великолепного особняка, возвышавшегося неподалеку от дороги на склоне холма.
Оставив машину у ворот, отец Билье по длинной отлогой дорожке, обсаженной цветами, направился к дому. В вестибюле его встретила горничная и пригласила в гостиную: по-видимому, отец Билье был всегда желанным гостем в этом доме. Хозяйка появилась сразу. Это была уже пожилая дама, лет пятидесяти, с благородной осанкой и тонкими чертами лица.
— О сударыня! — воскликнул отец Билье, делая вид, что собирается упасть перед ней на колени. — Нашей церкви угрожает опасность! — И он рассказал ей об истории с сахаром, продажа которого прихожанам имела целью облегчить материальные затруднения миссии и помочь ордену в распространении его учения. Он рассказал и о восстановлении церкви святого Гильома после прошлогоднего пожара, что тоже потребовало больших денег. Церковь распределяла сахар орденским приходам и учреждениям, но один нечестный японец, воспользовавшись доверчивостью святых отцов, продал сахар спекулянтам «черного рынка».
На благородном лице хозяйки особняка появилось выражение сочувствия.
— И вот из-за этого негодяя, — перекрестившись, продолжал отец Билье, — церковь попала в беду. Подумайте только, полиция заподозрила в спекуляции и нас! Но наша совесть чиста, мы ничего дурного не делали…
