— Это ты к чему?
— К тому, дядя Сысой, что многовато песку-то в хлебушко сыплешь.
Писарь позеленел.
— Какого песку?
— Озерного, желтенького, как пшеничка.
— Пошел ты к едрене-фене!
— Не шути, дядя Сысой, нас много, мы видели… Как бы тебе от казны секир-башка не вышла. Время-то военно.
— Стой, Гришка, тише! — писарев глаз налился кровью. — Кто еще видел-то?
— А что?
— Тише ты, паршивец! Кто видел?
— Не скажу.
— Говори, гад, а то душу вытряхну. — Сысой выдернул из кармана нож-складень.
Но Гришка даже головы не повернул.
— Убери ножик, дядя Сысой, не ровен час, последнего глаза лишишься.
Писарь весь трясся.
— Ах ты, подлец, ах ты, змееныш! Что тебе надо?
— Золотишко есть?
— Что?
— Золотишко, спрашиваю, есть немного?
— Ну.
— Дай малую толику.
Сысой Ильич выскочил из горницы, хлопнул дверью так, что заходила стена. Гришка ждал, что будет.
Прибежала в горенку Дунька.
— Какой-то ты невеселый, Гриня, видать, с тятенькой рассорился?
— С чего ты взяла?
— Гневный шибко в подвальчик пошел.
— А где это у вас подвальчик-то?
— Там, между кладовыми, глубоко.
— Нет, Дунечка, я с твоим тятенькой не ссорился, ей-богу!
Гришка привалил ее к столу, хватал за перезрелые груди, целовал взасос.
— Ох, ягодка ты моя!
Вернулся писарь.
— А ну, кыш отсюда! — приказал Дуньке.
— Сейчас, тятенька, — Дунька поправила настольник, вышла.
— На, подлец, и молчи! — Кинул Сысой Гришке туго набитый кошелек. — Не бумажки, чистое! Бери. Да глотки кому надо позатыкай!
— Благодарствую, Дядя Сысой! — заулыбался Гришка. — Не скажем ни слова. Могила.
— А с Дунькой-то, спрошу, как у тебя? — успокоился писарь.
— Что?
— Любовь, что ли?
— Она самая, дядя Сысой! Жди сватов.
Гришка вышел на улицу, заложил в рот два пальца, свистнул, засмеялся счастливо.
— Мало, ох, мало одного-то глаза тебе, дядя Сысой. Три бы надо!
Домой пошел Гришка задами, крадучись. Ему стало казаться, что избы смотрят на него и все знают.
2
Зима в том году стояла сиротская. В начале января солнце напоило воздух хмельными ароматами талицы, потеплела синяя даль, снег отсырел. Грелись воробьи на солнышке, висели телячьими хвостами сосульки. Появились на улицах ноздреватые пропарины. Но тепло приходило не с ночевкой. Обычно после полудня задувал ветер с севера, а к полуночи мороз заковывал снежные суметы в ледяные панцири. Блестели они зеркальной покрышкой.
Гришка травил козлов. Наст хорошо поднимал собаку, но не удерживал косуль. Они просекали острыми копытцами наледь, проваливались в зернистый снег. С изрезанными в кровь ногами быстро бессилели, и Кукла свободно брала их на угоне. Гришка острым ножиком быстро перехватывал горло, поточил на снег кровь и свежевал. В амбаре у него рядом с бараньими тушками висело и это дармовое мясо.
