Этого не происходит в тех семьях, где в терапии участвуют все или хоть кто-то, кроме аутичного ребенка, в котором заключается весь семейный дискомфорт, где нагрузка распределяется. Где нет четко выделенного идентифицированного пациента в лице «больного» ребенка и все на равных в сложившейся ситуации или пытаются такими быть.
* * *
Ребенок рождается в стрессе. Любой. Но обычный ребенок учится противостоять стрессу, отказываясь от него и получая поддержку от семьи. А аутичный научается все брать на себя, избавляется от стресса путем вбирания его в себя. И со временем научается делать это виртуозно. Ему не дают особого выбора. Хотя все это и очень относительно. Этот стресс в силу незнания или непонимания никто не помогает адекватно переработать — значит, приходится самостоятельно придумывать способы борьбы с ним, как правило, неадекватные, то есть — всё в себе.
* * *
В ответ мы всегда получаем то, что даем. Чем делимся, то и имеем. Иногда отдача усиливается в ответ, иногда сглаживается, но основной ее характер, основная линия всегда задается нами самими.
Если мы не получаем ничего, значит, в реальности ничего и не отдали. Если мы не получаем того, чего ожидали, значит, мы и отдали что-то не то, что нам кажется.
* * *
Был в моей работе с аутичными детьми этап, когда я говорила, что аутизм — это не мое, потому что эта работа никогда не была моим сознательным выбором. И отчасти это так и до сих пор. И я медленно, но верно планирую отказаться от него или путем устранения проблемы, или путем ухода из нее. Однако «здесь и сейчас» аутизм по-прежнему присутствует в моей жизни, но я несколько изменила свое отношение к нему.
Для меня аутизм и работа в этой сфере всегда были подавляющими и угнетающими меня и мое собственное социальное и эмоциональное развитие. На этапе осознания всего этого, колоссальной усталости, накопившейся за годы существующего давления и серьезных проблем личного характера, повергших меня в острое стрессовое состояние, я думала, что единственный и самый простой выход — это выход вон, что я и пропагандировала. И довольно активно. Я собиралась уйти из ситуации, поскольку нет ситуации — нет проблемы.
Сейчас я немного по-другому мыслю, да и вот так уйти я не смогла бы, по разным причинам. Сейчас я для себя выбрала другой путь: нет проблемы — нет ситуации.
Я изменилась, сильно изменилась. Я изменила свое отношение к проблеме и пониманию проблемы. И получила результат. Работать стало легче, лучше, эффективнее. И аутизм не вызывает такого отторжения, негатива и истощения. Он перестал на меня давить. Но только тогда, когда я перестала под ним давиться.
