- Они, сынок... Только, не надо говорить людям.
- Почему?
- Люди верят, что легенду воплотили великие боги, всемогущие и прекрасные. Кто же будет слушать, что отвратили беду ребёнок и пожилая женщина? Ты сам вспомни? У тебя и мысли не зародилось, когда тоннель открылся, что бабушка с внуком к этому причастны! А я собственными глазами видел и собственными ушами слышал, как творилось это чудо! Но я не хочу, чтобы в городе меня считали выжившим из ума стариком! И ты молчи. Сами-то они за славой не гонятся.
- Это точно...
- Лаврий, иди, подсоби, - на крыльцо вышла жена младшего хозяина, прикрыла рукой глаза от слепящего солнца, пытаясь разглядеть удаляющуюся по дороге карету, помахала вслед, и мечтательно улыбнулась.
- Жёнка, чего подсобить-то? - Лаврий посмотрел на суженую, да так и замер. Знакомое, припорошенное конопушками, лицо жены в этот миг словно осветилось изнутри, и сделалось таким нежным и трепетным, что молодому мужчине показалось, будто видит он его впервые в жизни.
Ондрий тоже оглянулся на невестку, хмыкнул довольно, и толкнул сына локтём в бок.
- Любуйся... Вона как её судьба раскрыла... Кто бы мог подумать, что светлый дух в ней живёт?
- Да ладно... - неверяще пробормотал Лаврий, в душе надеясь, что его Онеся и впредь будет так же прекрасна, как в эту минуту. - Светлый дух...
- Ой! - Встрепенулась Онеся, лукаво глянула на мужа, и смущённо уткнулась в его плечо. - Скажете тоже... Мне странница сказала, что дочка у нас будет! Её это дух.
- Дочка?! - Лаврий расплылся в счастливой улыбке. Они давно мечтали о девочке, да только рождались в их семье одни пацанята.
- Вот, странница для неё амулет оставила, - Онеся вытянула из-под рубашки медальончик в виде голубой капельки, - на счастье...
- Судьба знает, что дарить...
Старик Ондрий поковылял в дом. В этот момент он считал себя самым счастливым человеком на свете. Но и сын, и невестка могли с ним в этом поспорить.
***
Форго пришпорил коня, стараясь как можно быстрее покинуть земли графства. Такого холодного, даже ледяного приёма они ещё не встречал. Молодая графиня Саубер его даже на порог не пустила, и разговаривать не стала. Выслала на переговоры какого-то наглого виконта, который возомнил себя хозяином здешних мест, вышел на встречу в домашнем халате, из-под которого торчали худые волосатые ноги, и разговаривал столь высокомерно, как не позволял себе даже барон Глазенап, хотя и был очень высокопоставленным чиновником. Порученец, с несвойственной ему мстительностью, поклялся так опозорить наглого виконта, что въезд в столицу ему будет заказан.
