— Ты когда-нибудь вела ночной бой? — спросил я у Кати.
— Да, приходилось, — кивнула она.
— Тогда тебе легче будет понять.
Вокруг нас расселись другие стрелки, внимательно прислушиваясь к каждому моему слову.
— Коча! — выкрикнул я. — Не уходи далеко! Будь на виду все время.
— Хорошо, Хай! — махнул он мне.
— Почему он тебя называет Хай? — спросила Катя.
— Да мне без разницы, — пожал я плечами. — Хоть горшком, только бы в печь не садили. На самом деле Коча как-то спросил, что означает моя фамилия — Вершинский. Ну, я ему перевел на английский смысл слова. И он почему-то решил, что смысл моей фамилии важнее звучания.
— Что-то я не поняла, — улыбнулась Катя. — И каков же смысл? Вершить? Вершок?
— Мне кажется, что вершина, верх, высота, — развел я руками.
— Не очень скромно.
— Скромность никогда не входила в число моих добродетелей.
Мы помолчали. Вечный океанский ветер шумел в густых ветвях над нашими головами. Несмотря на присутствие еще восьмерых стрелков, я вдруг ощутил себя с Катей наедине, поразившись такому яркому наваждению. Я глянул на нее искоса и поймал себя на том, что идеалы женской красоты не так уж важны, когда речь идет о реальной женщине. Нет, действительно, по-своему она была очень даже красива, и уж в любом случае очень мила, несмотря на явно мужскую манеру держаться. Я на секунду представил, что это она сладострастно вскрикнула в чьих-то объятиях, когда я ночью выбирался из лагеря. Это было не больше чем ни на чем не основанное предположение, но сердце забилось в груди чаще. Мысленно я увидел ее обнаженной, разгоряченной в чужих объятиях, возбужденной и отдающейся, с зажмуренными глазами и чуть приоткрытым ртом. Это видение было ярким, отчетливым и здорово возбудило меня. Я даже челюсти стиснул от напряжения.
Не знаю, но мне почему-то показалось, что, несмотря на налет грубоватости, Катя очень сексуальна и очень доступна. Настолько, что приложи я усилия — и можно было бы провести с ней ночь. Может быть, даже эту. Я несколько раз глубоко вздохнул, стараясь не разгонять себя нахлынувшими фантазиями, а затем твердо решил приложить усилия.
Честно говоря, никакого особого сексуального опыта в свои годы я так и не нажил. Бывали, конечно, контакты, но чаще всего о них было стыдно вспоминать, а один раз такой контакт даже повлек за собой весьма неприятное лечение ударными дозами антибиотиков, что надолго отбило у меня всяческое желание. По большому счету я был очень стеснителен в общении с противоположным полом, а потому подсознательно остерегался малодоступных, по моему мнению, женщин, прекрасно понимая, что у меня не хватит умения их соблазнить. А получать отказ мне хотелось меньше всего, поскольку я знал, что он только усилит мою и без того значительную неловкость в межполовых отношениях.
