Не выпуская брезентовую петлю из рук, я поднялся со скамьи.
— Ну же! — выкрикнула Рипли и протянула мне руку.
Перехватывая петли руками, я бросился к ящику и вцепился в него руками. Сидеть у распахнутого люка оказалось веселее, чем я ожидал. Удивительный коктейль из восторга от скорости и страха свалиться за борт опьянил меня до головокружения. Чувствовалось, что Рипли тоже испытывает нечто подобное.
— Только держись за ящик! — выкрикнула она. — А то Огурец мне голову скрутит, если свалишься.
— Не свалюсь!
Словно в ответ амфибия оторвалась от земли, совершив головокружительный прыжок, от которого все предметы в отсеке зависли в воздухе секунды на полторы.
— Ух! — невольно выдохнул я.
Рипли довольно сощурилась.
— К вам можно? — крикнул Пас со своего места.
— Конечно! — повернулась к нему она.
Мой приятель поднялся со скамьи и осторожно двинулся в нашу сторону, перехватывая висящие над головой брезентовые петли. Втроем мы долго сидели молча, поскольку не могли все время перекрикивать рев мотора. Степь позади неуловимо менялась — пыль посветлела, появились редкие деревья акации. Дорога круто свернула на юг, к морю, и я ахнул от открывшегося перед нашими взглядами пейзажа. Далеко на севере, укутанный маревом расстояния, высился город. Белоснежные нити и ленты зданий, удерживаемые приводом Шерстюка, росли из-за горизонта и тянулись к небу. Это было похоже на сказочный лес, сотканный из дымки и детских фантазий. Здания выглядели прозрачными, даже призрачными, казалось немыслимым, что этот дивный полумираж является творением рук человеческих.
Приглядевшись, я заметил, что на западе от нас город выползает из-за горизонта и тянется на юг, в сторону моря.
— Одесса? — догадался я.
Рипли кивнула. Амфибию снова тряхнуло, и я крепче ухватился за ящик.
— Ну и скорость! — то ли испуганно, то ли восхищенно сказал Пас.
Наконец решение насчет Рипли оформилось в моей голове. Ничего с океаном не станет от трех ящиков гадости, а вот вернуть глубинницу на камбуз — настоящее преступление. Так что будь я проклят, если сдам Жаба. Пусть сдохну в глубине от удушья, барракуда меня дери!
Я чуть не рассмеялся от овладевшей мной легкости. Правду говорят в таких случаях — будто камень свалился с души. Моя улыбка не ускользнула от Рипли.
— Полегчало? — спросила она.
— Еще как! — радостно выкрикнул я, стараясь перекричать рев мотора. — Мне уже давно не было так хорошо!
— Везет вам, салаги, — усмехнулась Рипли. — Все впервые. Завидую.
