— Гарри, — сказал я, — по-моему, гравер прав. Может быть, умершему можно пожелать счастья, если веришь в загробную жизнь, но здоровье — это все-таки нечто свойственное только телу. Как можно желать здоровья телу, которое уже разрушилось?
— Так вы хотите сказать, что нельзя написать то, что я придумал?
— Гарри, это звучит нелепо.
— Но «здоровый» ведь значит не только «здоровый». Знаете, говорят: «В здоровом теле — здоровый дух».
Странно — Гарри начал спорить со мной о словоупотреблении. Из его примеров я впервые увидел, что на идише одно и то же слово «gesunt» значит и «крепкий», и «нормальный», и «здоровый». Я посоветовал Гарри, чтобы вместо «здоровый» стояло «умиротворенный», но Гарри сказал:
— Я несколько ночей не спал. Эти слова словно сами пришли ко мне откуда-то, и я хочу, чтобы написано было именно так. Разве Тора запрещает употреблять такие слова?
— Нет, Тора ничего об этом не говорит, но, Гарри, тот, кто увидит эту надпись, может улыбнуться.
— Пусть улыбается. Мне все равно. И Борису было все равно, когда над ним смеялись.
— Значит, вы хотите, чтобы я позвонил граверу и сказал, что согласен?
— Если вам не трудно.
Гарри дал мне телефонный номер гравера. Хотя аппарат стоял у меня на столе, я пошел звонить в другую комнату. Гравер пытался убедить меня, что пожелание здоровья покойнику — нечто вроде святотатства, но я привел цитату из Талмуда. Я чувствовал себя в положении адвоката, которому приходится защищать подследственного вопреки собственным убеждениям. В конце концов гравер сказал:
— Раз вы так настаиваете, пусть будет по-вашему.
— Да, я беру всю ответственность на себя.
Я пошел назад в кабинет и сквозь приоткрытую дверь увидел Гарри. Он сидел, задумчиво глядя на Уильмсбургский мост и Ист-Сайд, превратившийся за последнее время в огромную строительную площадку. Я с трудом узнавал эти места. Золотистая пыль висела над обломками зданий, рвами, бульдозерами, кранами, кучами песка и цемента. Я стоял и смотрел на Гарри. Как он стал таким? Как этот малограмотный человек достиг духовной высоты, которой нечасто достигают даже мыслители, философы, поэты? В то новогоднее утро, когда я вернулся домой с вечеринки у Перл Лейпцигер, мне казалось, что время, проведенное там, потрачено впустую. И вот теперь, почти через три года, я получил урок, который никогда не забуду. Когда я сказал Гарри, что надпись будет именно такой, как он хочет, его лицо просияло.
— Огромное спасибо. Огромное спасибо.
