Я остановился и протянул товарищу практически пустой бурдюк. Стон отпил несколько глотков и благодарно глянул на меня.
— Скоро застава Крази.
Дальше мы идем молча до самой заставы. Здесь, наконец‑то объявлен привал. У меня не хватает сил даже осмотреться – я отошел на обочину и просто, с тихим стоном, упал на землю. Более–менее интересовать меня окружающая действительность начала только через десяток мгновений. Я приподнял голову – вокруг деревья, впереди стоят повозки каравана… На обочине, с той стороны дороги, с которой я лежу, стоит небольшой деревянный домик, у которого о чем‑то горячо спорят один из приказчиков барона Веспа и какой‑то тип в кольчуге.
— Сейчас о плате за проезд договорятся, и двинем дальше. – надо мной, протягивая кусок хлеба и полный бурдюк воды, склонился Крин.
— Спасибо. – прокаркал я, жадно хватая подношение. В первую очередь, конечно, воду.
— Ноги не натер? – осведомился Крин. – А то товарищ твой, Молин по–моему, чуть не до кости стер. Идти еще дня три не сможет.
Я покачал головой. Стыдно, но вода меня сейчас интересует гораздо больше чем здоровье друга. Крин кивнул и исчез. Я сделал еще глоток и протянул наполовину опустевший бурдюк кому‑то лежащему рядом. Сочту раздавшееся тут же бульканье благодарностью.
— Хватит валятся! – судя по голосу, наш десятник совсем не устал. Будто и не шел с нами, глотая пыль, а ехал себе в одной из повозок и любовался видами природы. – Двигаем дальше!
Дальнейший путь отличался от предыдущего только тем, что по имперским землям мы шли без оружия. Если до границы Крази вооружены были лишь несколько дежурных, то, когда мы пересекли эту границу, оружие раздали всем. Пришлось тащить еще и проклятый щит с проклятым копьем. Еще одним изменением, произошедшим с нашей ротой, был взвившийся в небо флаг. Почему на имперских землях флага у нас не было? Скажу честно – эльф его знает! Мне было совсем не до того, чтобы интересоваться подобными вопросами. Просто сразу, как только мы оказались в Баронствах, впереди поднялось на флагштоке небольшое треугольное черное полотнище, на котором изображена белым волчья голова.
К вечеру я уже чувствовал себя больше мертвым чем живым. Одно радует – наконец‑то наступило то время, когда солнце перестает печь раскаленным железом и на землю опускается вечерняя прохлада. На ночь мы остановились у какой‑то мелкой деревушки, не более чем на десяток дворов. Еще одно испытание, ожидавшее нас – разбивка лагеря, отняло остаток сил и я даже не заметил как отключился. Не разбудил меня даже шум, всю ночь гремевший над лагерем – как и говорил Клони, лишь только на поле рядом с деревней выросли палатки наемников, тут же появились и женщины, и мужчины. Последние предлагали наемникам различные товары, от еды и выпивки, до тех же женщин – своих жен и дочерей. Но я обо всем этом узнал только утром, после того как сапог Ламила прогнал сон. Снова дорога. Я заметил, что Молин, несмотря на стертые ноги, какой‑то слишком веселый. Конечно, сволочь, едет себе в повозке…
