— Нарив. – я указал на нее и кивнул. Вот и познакомились, пришло в голову.
* * *
— Как ты ее понимаешь? – спросил Молин, переводя взгляд с меня на Нарив и обратно. Причем на Нарив, особенно – на некоторых частях ее тела, взгляд задерживается гораздо дольше чем на мне.
Мы сидим вчетвером – я, Молин, Баин и Нарив. Вокруг довольно обширное пустое пространство. Остальные, после недавних событий, стараются держаться от женщины подальше. Кто‑то считает ее ведьмой, кто‑то просто побаивается после того, как она вонзила голую руку в тело напавшего на нас воина, пронзив непробиваемый доспех, плоть и кости. Многие хотели бы, чтобы она никогда не появлялась среди нас. Ее даже хотели убить. Но заступился я, а вслед за мной, поддерживая друга – Молин и Баин. Сильно сомневаюсь, что это остановило бы кого‑то, но Седой, возглавивший собравшиеся здесь остатки армии, оказался совсем не дураком. Пришлось, конечно, рассказать все по поводу золотых фигурок и появления из них странного воина и, не менее странной, женщины. Пришлось и выслушать немало в свой адрес… Нарив не проявляла никаких враждебных намерений, ни на кого не бросалась, чуть открыв глаза – как тот, убитый ею, воин из другой фигурки… Более того, те, кто еще мог трезво мыслить – в том числе и наш капитан – рассудили, что раз уж с ней можно кое‑как объясниться, то ведь можно и расспросить об очень многом. Где мы оказались? Что за твари на нас напали наверху и как они оказались оружием для того странного воина? Что это за город и есть ли еще города поблизости? Есть ли в этих краях хоть какая‑то цивилизация?.. Вопросов – море и если есть возможность получить ответы хоть на некоторые из них… Но, почему‑то кроме меня ее не мог понять никто. Поэтому, женщину, несмотря на недовольство Ламила, капитан приписал к нашему десятку. А почему Ламил недоволен? Молин, вот, предположил, что десятник опасается возможных раздоров из‑за женщины. Вокруг ведь полно мужиков, по большей части не блещущих почтительным отношением к прекрасному полу. Солдатня, одним словом! А тут – женщина, обладающая такой красотой. Еще и полностью обнаженная… Впрочем, Баин тогда справедливо возразил, что вряд ли кто‑то позволит себе что‑либо по отношению к женщине, которую считают ведьмой. А если вспомнить, что это божественное тело, несмотря на неземную красоту, вымазано сейчас чужой кровью… Что она спокойно может голыми руками вырвать сердце обидчику, несмотря на доспехи и оружие… Вот мы и сидим, немного отдалившись от своего десятка и сильно отдалившись от всех остальных. Вчетвером – потому, что я, выполняя указание Седого, пытаюсь хоть что‑то разузнать у Нарив, а Молин и Баин – потому, что мы ведь всегда вместе.
