«Хотя, – вдруг подметил он, – если бы я был без сознания, то вряд ли сейчас размышлял бы о таком. Я бы бредил, жил в своих фантазиях, но не придавал этому значения. Так бывает во сне: спишь, снится кошмар, ты кричишь, зовешь кого-то на помощь, но только под конец действа понимаешь, что это сон и не более того. А здесь…»
– Скажи, старик, а с чего ты вдруг решил, что я такой же, как вы все тут? Я всего лишь художник, я не совершал ничего такого, за что меня можно было заточить здесь. Я просто осмотрю все и вернусь обратно. И был я там, и видел многое, но рассказать, увы, не властен.
Старик тяжело вздохнул.
– Ты пытаешься говорить стихами, мне это знакомо. Поверь, я тоже художник, настоящий художник, и они художники, и они тоже сомневались в том, что им уготован такой путь, а не какой-нибудь другой. Но открой глаза: я еще здесь и они тоже.
Художник задрожал:
– А вы, вы все тоже не хотите выбраться отсюда? Почему вы здесь? Сидеть, сложа руки, и ничего не делать, не пытаться вернуться обратно? Смешно! Не понимаю! Я отказываюсь это понимать!
– Поймешь, – возразил старик. – Мы тебя ждали, долго ждали, но знали, что ты придешь. К нам приходят раз в сто лет. И мы знали, что придешь именно ты. Ведь ты рожден в день солнцестояния? Не надо, молчи, я знаю это. Мы все рождены в этот день, и все несем на своих плечах бремя моего греха, ужасов того, что было очень давно. Было со мной. И все началось с меня, только не закончится никогда. Каждые сто лет к нам приходит еще один.
IV
Спешить было некуда. Художник понял это не сразу. Он прошелся по замку. Каждый его шаг поднимал пыль: она взмывала в воздух и переливалась в падавшем через окна свете луны. Его тянуло выйти из замка и той же дорогой пойти назад. Но едва он остановился у двери и попытался ее открыть, как к нему буквально подскочил старик, схватил за руку и потянул вглубь замка.
– Не вздумай, – нервно шептал он. – А то придут! Они узнают, что мы здесь прячемся, и тогда… А дверь не откроешь. Даже если собрать все наши силы, сдвинуть ее не выйдет. Это ловушка, пойми и смирись.
Художник сел на каменную скамью. Старик расхаживал вокруг и потирал бороду. В те моменты, лунный свет падал на его лицо, Художник изо всех сил вглядывался. Нет, этот человек не был таким старым, как он подумал вначале. Тонкий нос, подбородок, задумчивые, ввалившиеся глаза, но взгляд не угасший. Пыльный плащ, подпоясанный обычной грубой веревкой. Художник заметил, что старик босой.
