– Ничего себе, художество! – удивился Художник и понял, что разговаривает сам с собой.
Статуя была из камня. Ее реалистичность была потрясающей: казалось, она вот-вот оживет. Низ статуи зарос мхом и сорняками, часть из них давно засохла. Тело чудовища представляло собой нечто среднее между телом льва и телом огромной крысы. Кое-где на сером камне статуи висели клочья темной шерсти. Жуткие ввалившиеся глаза, открытая пасть, высунутый длинный язык с раздвоенным, как у змеи, концом. Сверху, из черепа, торчали обрубки – должно быть, это были рога.
У Художника чуть не случился приступ тошноты. Дышать стало тяжело. Что-то внутри говорило: «Не смотри на него, не смотри ему в глаза, прекрати, отвернись!». И Художник повиновался.
Позади статуи были ворота – те самые, что он внимательно рассматривал в своих видениях. Только они виделись Художнику гораздо меньшими, а в действительности оказались высотой с трехэтажный дом. Эти ворота, судя по зарослям лишайника в нижней части и паутины сверху, давно никто не открывал. Они были покрыты ржавчиной – куски ржавчины висели на паутине, словно это была новогодняя гирлянда, только тоненькая, очень искусно сделанная.
Едва заметные порывы ветра пошатывали створки ворот. Пошатываясь, они издавали тихий, но очень неприятный скрип. Художник невольно поморщился и вздрогнул, ему стало не по себе от всего этого жутковатого окружения.
– Эй, – тихо сказал Художник и постучал в ворота. – Есть там кто?
Стук отозвался эхом, но никто Художнику не ответил. Немного подождав, он решительно толкнул ворота, они распахнулись довольно легко, но с ужасным скрипом. Ржавчина, куски прогнивших бревен и лишайника посыпались на голову Художника, заставив его отскочить на шаг назад.
– Нет, это мне все больше нравится, – сказал сам себе Художник, отряхиваясь от кусков ржавчины. – Сначала увидел, теперь попал сюда. Что будет дальше, интересно мне. Не могло все это случиться просто так. И картин я таких никогда не рисовал.
Художник прошел за ворота. Оглядываться назад ему не хотелось, точнее, он немного боялся того, что может там увидеть. Он просто шел, пусть даже и чувствуя страх, холод, ужас, и внутренне понимая, что туда, дальше идти совсем не следует. Заросшая дорога вела к замку с острыми наконечниками башен. От света Луны наконечники башен и статуи, возвышавшиеся на башнях, слегка поблескивали. Художник в сумерках не мог разглядеть эти статуи как следует, но ему показалось, что они повторяют ту, что стояла перед воротами.
