Когда ребята дошли до дома Шайтана, он забежал и позвал из плотницкой своего отца.
– Э-э-э! – протянул Мазан, держа обеими руками саблю, вынимая ее из ножен и снова вкладывая на место.
Ребята понимали, что означает это «э-э-э!». Когда Мазан, бывало, видел не им изготовленный, но красивый стул, он одобрительно говорил; «Э-э-э!» Больше всего на свете Мазан любил красивых женщин, и, когда встречалась где-нибудь такая, он останавливался, глядел вслед и тоже произносил: «Э-э-э!» А по поводу него самого никто, наверное, не говорил так. Диву даются в ауле: как красавица Лейла, его жена, могла полюбить этого «Полтора Мазана», как его иногда называют за его несуразный рост. Волосы Мазана закрывают ему лоб, брови закрывают глаза, усы – обе губы, а слегка седая борода закрывает шею. Пусть, зато в этом человеке живет такая любовь к красоте, что, когда он видит красивое, он немеет и может произнести только «э-э-э!».
Вот и сейчас он не мог оторвать глаз от сабли, а ребята – от него. В это время с противоположной стороны улицы вышел кузнец Идрис – «Фунтонос». Это было его прозвище за огромный гиреобразный нос, который выделялся на сухощавом лице. Лицо как лицо, с правильными чертами, а нос достался Идрису непомерный, весом в фунт.
Карачаевцы вообще горазды давать прозвища, а в Аламате особенно. Одни здесь знают свои прозвища и не обижаются, другие готовы броситься с кулаками, третьи точно не знают, но догадываются. Однако в общем-то из-за клички пока никто в Карачае ни в какие века не дрался. Фунтонос тем более, потому что, как он считает, у него самая тонкая в Аламате жаждущая музыки душа, и поэтому кузнец держится выше всех насмешек.
Кузнец берет саблю, рассматривает ее и, наверное, думает о том, как воспроизвести такое событие в музыке: подарок самого маршала…
Так каждый встречный восхищался саблей по-своему, а весь аул воспринял новость с большой гордостью. К вечеру уже не было в Аламате ни одного человека, который не знал бы о новости и не пересказывал бы ее с добавлениями.
А пока Солтан очень спешил с подарком к матери, хотел порадовать ее, но никак не мог дойти – его останавливали, расспрашивали, рассматривали саблю.
Во время одной из таких остановок сквозь говор толпы он услышал тоненький голосок:
– А как ты ее будешь носить?
Не получив на это ответа (ведь Солтан еще и сам не знал, как будет носить), голосок снова пропищал:
– А коня-то у тебя нету! А шашку носят, когда садятся на коня! А ты…
