Я — смертник Гитлера. Рейх истекает кровью | страница 4
Вместе с матерью поднимаюсь по лестнице на чердак. Чем выше мы оказываемся, тем мрачнее кажутся коридоры. На чердаке, где мне предстоит провести ночь, ужасно холодно. Всякий раз, когда открывается дверь, в оконных проемах дребезжат стекла. В комнате с наклонным потолком в беспорядке стоят несколько двухъярусных коек, шкафчиков без дверей, столов и шатких табуреток. Пожилые работяги сидят за столом и рассуждают о войне. Мы с матерью садимся на кровать и осматриваемся в полумраке. Позади нас раздаются голоса солдат, которые зажгли свечи. Никто из них больше не верит в победу. Они говорят, что сбегут, как только представится такая возможность.
Мать расстроена убожеством казарменной обстановки, разговорами старых работяг, унылой атмосферой. Она печально обращается ко мне: «Мой мальчик, тебе будет нелегко, но я желаю тебе всего самого хорошего». Ей пора уезжать, и мы медленно спускаемся по лестнице и выходим в звездную ночь. Из ярко освещенных окон казарм раздается звук голосов и трель флейты. Встревоженная мать говорит, чтобы я берег себя. Мы снова смотрим друг другу в глаза и в последний раз пожимаем руки. Очертания любимой фигуры медленно исчезают в темноте.
В семь часов меня будит пронзительный свисток дежурного унтер-офицера. Утренний свет пробивается сквозь маленькие окошки. Наконец нам, новобранцам, выдают котелки и форму, которые были так нужны еще накануне вечером, но вчера у неприступных и могущественных интендантов не нашлось для нас ни минуты времени.
Нам выдают немного горячего кофе и приказывают построиться. Я вспоминаю, что сегодня Страстная пятница. Погода соответствующая, небо унылое и пасмурное.
Мы, новички в гражданской одежде, должны построиться на плацу, на правом фланге роты. Толстый обер-фельдфебель разделяет нас, стоящих вместе, 16-летних рядом с 60-летними: мы — последняя надежда Германии!
Нашей группой командует совсем молодой унтер-офицер, который строем ведет нас в санчасть на прививки. Мы раздеваемся в приемной, где разит потом и кожаными сапогами, и, чувствуя, что замерзаем, ждем начала прививок. Наконец нас тройками запускают в процедурную, где нас быстро осматривает пожилой фельдшер и характерным резким тоном кадрового военного объявляет: «Годен!» В соседнем кабинете каждому из нас делают три прививки: от холеры, сыпного тифа и малярии, по одной в каждую руку и одну в левый сосок. Врач и санитары работают как заведенные.