— Она горько плакала, когда ее увели; но не о том, что могли обвинить в воровстве. Она говорила, что мы ее скоро выручим. Я обещала, что как скоро ты возвратишься, ты станешь о ней хлопотать, а между тем послала за Печориным.
— Ты хорошо сделала. А что бедная Вера?
— Она в отчаянии и себя упрекает в том, что из-за нее Параша перебралась к нам самовольно и ничего не сказав Варваре Матвеевне.
— Но скажи же, на чем основано обвинение? Какие доказательства? Нельзя же, чтобы из всякой гнусной клеветы людей сажали в тюрьму!
— Не могу тебе ничего объяснить. Тут какие-то тонкости судебных порядков, которых я не понимаю. Но я виделась с нашим добрым приставом. Он советует прежде всего похлопотать о том, чтобы Парашу выпустили на поруки.
— Сейчас пойду к следователю. Ведь это должен быть Чуйкин, нашего участка!
— Да, Чуйкин.
— Еду. Если Печорин будет, скажи, чтобы он тотчас обратился к Гренадерову. Он у всех этих судебных господ в большом почете. Лишь бы только он случился в городе и дома. Пусть Печорин направит его прямо к следователю, а сам, если может, приезжает сюда и меня подождет. — И Карл Иванович, не входя в свою квартиру, выбежал из прихожей на улицу и, завидев вдали случайно проезжавшего порожнего извозчика, побежал к нему.
У судебного следователя Чуйкина в это время сидел товарищ прокурора Крутилов.
— Я к вам завернул, — сказал Крутилов, — именно для того, чтобы вас просить обратить особое внимание на это дело. В нем есть обстоятельства исключительного свойства, кроме того, что и по сумме оно дело довольно крупное, и что всякая домашняя кража если не со взломом, то при помощи поддельного ключа, — имеет большую важность.
— Все это я имею в виду и принялся за дело, как следует, — отвечал Чуйкин. — Вчера я тотчас сделал постановление об аресте обвиняемой Прасковьи Михайловой. Сегодня утром она задержана, и я уже допросил ее. Только, признаюсь, она как-то непохожа на преступницу.
— С первого взгляда, пожалуй, и не разберешь, кто преступник, — докторально заметил Крутилов. — Дело разъяснится, когда разъяснятся побочные обстоятельства, о которых я упоминал. Не забудьте, что надобно тщательно расспросить девицу Снегину, которая бежала от своей тетки Сухоруковой и вслед за которой скрылась из дому и Прасковья Михайлова. Что было поводом к этому двойному бегству? Почему Прасковья Михайлова ушла из дому ничего не сказав Сухоруковой? У нее не могло быть семейных поводов к размолвке, как между племянницей и теткой. Кто именно был тогда в доме, потому что самой Сухоруковой, как известно, там не было, и так далее.
