Часовня находилась в одной из угловых комнат верхнего этажа дома. К ней вели коридор, а затем две совершенно пустые, никакой мебелью не обставленные комнаты; они принадлежали к части дома, где в прежнее время жили барон и баронесса Вальдбах. Когда Кондратий дошел до запертой выходной двери, он снял с себя небольшой старый кожаный футляр, который носил на груди на ремне, надетом на шею, вынул из футляра ключ, перекрестился, отпер дверь, вошел в часовню и, остановясь у двери, пропустил мимо себя Печерина.
Стена против входа была убрана иконами, которые некогда принадлежали баронессе. В средине, в киоте из черного дерева с золочеными украшениями, находилась большая икона Казанской Божией Матери с висячей перед ней золоченой серебряной лампадкой. Несколько впереди стояло серебряное паникадило, на котором виднелись следы некогда зажигавшихся на нем свечей. В углу, у противоположной стены, был поставлен аналой с положенной на нем и покрытой обрезком старой серебряной парчи книгой. Стена на стороне входа ничем не была убрана, а на стороне окон, которых в комнате было два, стоял между ними небольшой, оклеенный совершенно поблекшим красным сафьяном письменный стол. Над столом был вделан в простенок черный, серебром оправленный крест, а под ним привешен резной, из дубового дерева гербовой щит, наполовину меньших против креста размеров.
Войдя в комнату, Печерин, в свою очередь, перекрестился, медленно осмотрелся в ней, остановился у письменного стола, взглянул на резной герб и потом обратился к Кондратию с вопросом:
— Как звали по имени покойную баронессу? Кажется, Марией.
— Марьей Михайловной, — отвечал Кондратий.
— Поэтому, вероятно, в среднем киоте и находится образ Богородицы.
— Должно быть, так. Барон соорудил икону.
— И стол им поставлен у окон?
— Им. Все здесь им устроено, и все осталось так, как он мне оставил и указал хранить.
— Баронесса, говорят, была добрая женщина.
Кондратий смотрел прямо в глаза Печерину и медлил ответом.
— Я так слышал от отца, — добавил Печерин.
— Марья Михайловна была ангел на земле, — глухим голосом проговорил Кондратий. — Она святая была. Бог потому и позволил, чтоб она на земле не осталась.
— Говорят, барон очень любил жену.
— Они жили душа в душу.
— И очень горевал о ней?
— Мы думали, что он не переживет горя и сам помрет. Но Бог дал силу, и он пережил.
— Жив ли он еще?
— Мы здесь не знаем.
— А она похоронена на кладбище у церкви?
— Здесь, на погосте, рядом с могилой сына. Вокруг могил железная решетка.
