Но они никогда не переходили через эту грань. И Маккею пришлось действовать самому.
Постепенно он сориентировался, определил, как ему казалось, источник тревоги.
На берегах озера было только два здания. Одно — гостиница, и вокруг него уверенно и дружески смыкались деревья. Как будто они не только приняли это здание под свою защиту, но и сделали его частью себя: частью природы.
Не так было с другим жилищем. Эта охотничья хижина давно умерших землевладельцев полуразвалилась, стояла заброшенная и мрачная. Она располагалась на другом берегу, прямо напротив гостиницы, и чуть в глубине, в полумиле от берега. Когда-то ее окружали поля и плодородный сад.
Лес надвинулся на них. Тут и там на полях стояли одинокие сосны и тополя, как солдаты, охраняющие пост; отряды молодой поросли поднимались среди изогнутых высохших стволов фруктовых деревьев. Но лесу не просто давалось продвижение: прогнившие пни показывали, где обитатели хижины срубали противников, черные полосы говорили, где лес жгли.
Здесь центр конфликта, который ощущал Маккей. Здесь зеленый народ леса атаковал, и сам был атакован; здесь шла война. Хижина была крепостью, осажденной лесом, крепостью, чей гарнизон устраивал постоянные вылазки с топором и факелом, унося жизни осаждающих. Однако Маккей чувствовал безжалостный напор леса, видел, как зеленая армия заполняет бреши во вражеских рядах, выбрасывает десант на расчищенные места, цепляется корнями и делает все это с сокрушительным терпением, заимствованным у вечных холмов и вековых скал.
У него было странное впечатление, что лес ночью и днем следит за хижиной мириадами глаз; неумолимо, ни на миг не забывая о своей цели. Он рассказал о своих наблюдениях хозяину гостиницы и его жене. Те посмотрели на него несколько удивленно.
— Старый Поле не любит деревья, это точно, — сказал старик. — И двое его сыновей тоже. Они не любят деревья, но и деревья их не любят.
Между хижиной и берегом до самого края озера виднелась прелестная маленькая рощица из серебристых берез и пихт. Роща тянулась примерно на четверть мили, в глубину достигала не более ста-двухсот футов, и не только красота деревьев, но и их любопытное расположение вызвало живой интерес у Маккея. По обоим концам рощи росло с десяток игольчатых пихт, не группой, а цепочкой, как в походном порядке; с двух других сторон на равных промежутках друг от друга также стояли пихты. Березы, стройные и изящные, росли под охраной этих крепких деревьев, но не очень густо, не заслоняя друг друга.
