Они кружили, падали, перекатывались, мяли друг друга руками и ногами, стараясь вцепиться в горло. Вокруг бегали Поле и его одноглазый сын, всячески подбадривая Пьера, но никто не решался ударить Маккея, потому что удар вполне мог прийтись и в его противника.
И все это время Маккей слышал крики маленькой рощи. Из них исчезла вся траурность, вся безнадежная покорность. Лес был теперь живым и гневным. Деревья тряслись и сгибались, словно под ударами бури. Маккей смутно сознавал, что Поле этого не видит и не слышит; смутно же пытаясь сообразить, отчего бы это.
— Убей! — кричала роща.
— Убей! Убей! — вторил ей дальний лес.
Маккей увидел рядом с собой две теневые фигуры одетых в зеленое мужчин.
— Убей! — шептали они. — Пусть течет его кровь! Убей! Пусть течет кровь!
Маккею удалось высвободить руку. И тут же он почувствовал в ней рукоять ножа.
— Убей! — шептали теневые мужчины.
— Убей! — кричала роща.
— Убей! — ревел лес.
Маккей размахнулся и погрузил нож в горло двуглазого сына Поле. Услышал захлебывающийся вздох, услышал крик Поле, у которого теперь остался лишь один одноглазый сын; почувствовал, как горячая кровь хлынула ему на лицо и руки, ощутил ее соленый и немножко кислый запах. Руки разжались. Он, шатаясь, встал.
И как будто кровь была знаком: теневые мужчины прыгнули из своего туманного бытия в реальность. Один подбежал к Пьеру, второй бросился на старого Поле. Одноглазый сын повернулся и побежал, завывая от ужаса. Из тени выпрыгнула белая женщина, кинулась ему в ноги. Жан упал. Женщины посыпались на него одна за другой. Крик ужаса сменился криком боли, потом неожиданно оборвался.
Теперь Маккей не видел никого из троих: ни старого Поле, ни его сыновей. Их загородили зеленые мужчины и белые женщины.
Маккей стоял, тупо глядя на свои обагренные руки. Рев леса сменился глубоким торжествующим пением. Роща обезумела от радости. Деревья снова казались призрачными фантомами в изумрудном прозрачном воздухе, как и тогда, когда его впервые очаровало зеленое волшебство. Вокруг Маккея скользили, танцевали стройные женщины леса.
Они окружили его плотным кольцом. Песня их была по-птичьи сладкой и резкой. Он увидел, что к нему скользит женщина с алыми губами, чьи поцелуи наполняли его жилы жгучим огнем желания и жизни. Она протянула к нему руки. В ее широко расставленных глазах застыл восторг. Белое тело блестело лунным светом. Красные губы — алая чаша, полная обещаний неслыханного экстаза. Круг танцующих расступился, пропуская ее.
