С криком выбежал он из рощи на залитое солнцем поле. Пробежал еще сто футов и понял, что шепот прекратился, что его больше не преследует гневный шорох листьев. Казалось, он освободился от заклятия, разорвал колдовскую паутину. Маккей остановился, упал на землю, зарылся лицом в траву.
Он лежал, собираясь с мыслями, приводя их в порядок. Что он намеревался сделать? Наброситься, как сумасшедший, на этих троих в хижине, убить их? А за что? Из-за того, что его попросила об этом волшебная женщина с алыми губами, чьи поцелуи привиделись ему в березовой роще?
И из-за этой фантазии он собирался убить трех человек!
Что же такое эта женщина, и ее сестры, и одетые в зеленое кавалеры? Иллюзии, фантомы, рожденные гипнотическим действием клубящегося тумана, который настиг его на озере? Такие случаи встречаются. Маккей сам знал людей, которые, глянув широко раскрытыми глазами на движущиеся облака, создавали в воображении фантастический мир и долго жили в нем; знал других, которым нужно было лишь посмотреть на гладкую падающую воду, чтобы оказаться во власти галлюцинаций; были и такие, кто погружал себя в сон, глядя на сверкающий хрустальный шар, а некоторые находили источник видений в блюдце с черными чернилами.
Не мог ли этот странный туман протянуть такие гипнотические пальцы в его сознание? И его симпатия к деревьям, беспокойство, которое он так давно чувствовал, воспоминание о бессмысленно срубленной березе — все это соединилось в его замутненном сознании в сказочные картины. А потом — в потоке ясного солнечного света — очарование растаяло, сознание очистилось…
Маккей поднялся на ноги. Оглянулся на рощу. Ветра не было, листва безмолвствовала. И снова ему показалось, что он видит группу девушек, окруженных рыцарями и трубадурами. Он вспомнил слова женщины с алыми губами: веселье ушло, его место занял страх.
Кем бы она ни была — привидением, дриадой, фантомом — она сказала правду: место веселья занял страх.
Маккей повернулся, в мозгу его начал формироваться план. Что-то в глубине души упрямо утверждало, что происшедшее было реальным. Во всяком случае, говорил он себе, роща слишком прекрасна, чтобы допустить ее уничтожение. Пусть пережитое им — сон, но он спасет рощу хотя бы ради ее удивительной красоты.
Старая хижина находилась примерно в полумиле. К ней вела по полю извивающаяся тропа. Маккей быстро прошел по тропе, поднялся по шатким ступеням и остановился, прислушиваясь. Он услышал голоса и постучал. Дверь распахнулась, — на пороге стоял старый Поле, глядя на него полузакрытыми подозрительными глазами. Из-за спины выглядывал один из его сыновей. У обоих лица были мрачные и враждебные.
