Помните Ву-Синга, моего слугу на лодке? Помните, как ужасно он говорил по-английски? Драконье стекло было у меня в каюте. Я забыл закрыть дверь. Услышал резкий звук. Бросился в каюту и увидел Ву-Синга. Ну, вы знаете, про Ву-Синга нельзя сказать, что он выглядит интеллигентно. Но тут что-то как будто коснулось его лица… Глупое выражение исчезло, словно его стерли губкой. Он не поднял взгляда, но сказал — обратите внимание — на превосходном английском: «Хозяин подумал о стоимости своего приобретения?»
Я молча смотрел на него.
«Может быть, — продолжал он, — хозяин никогда не слышал о знаменитом Хао-Цзане? Ну, он сейчас услышит».
Уорд, я не мог ни шевельнуться, ни заговорить. Но теперь я знаю, что удерживало меня не просто изумление. Я тупо застыл на месте, а Ву-Синг гладкими фразами излагал ту самую легенду, которую я слышал в Тибете, только там героя звали Рак, а не Хао-Цзан. Но история была та же самая.
«И перед дальней дорогой, — закончил он, — знаменитый Хао-Цзан сотворил великое чудо. Он назвал его Вратами. — Ву-Синг указал на драконье стекло. — Это чудо теперь у хозяина. Но посмеет ли тот, кто увидел Врата, войти в них? Не лучше ли оставить Врата?»
Он замолчал. Я тоже молчал. И пытался сообразить, каким образом этот парень вдруг так хорошо заговорил по-английски? И тут Ву-Синг распрямился. Он посмотрел мне прямо в глаза. Глаза у него были желтые, как лютики, Уорд, и такие мудрые! Я вспомнил маленькое помещение за тронным залом — я видел эти глаза на лице, что нависало над горой с семью лунами!
Через мгновение лицо Ву-Синга приобрело привычно-глупое выражение. Глаза стали черными и тусклыми. Я вскочил со стула.
— Эй ты, желтый мошенник! — закричал я. — Зачем ты притворялся, что не знаешь английского?
Он непонимающе уставился на меня. Что-то прохныкал на своем ломаном английском. Я ничего не смог от него добиться, хотя напугал до полусмерти. Пришлось поверить, что он ничего не помнит. К тому же я видел его глаза…
Ну, вначале я просто испытывал любопытство и желание как можно скорее доставить стекло домой. Я привез его сюда, установил и устроил лампы, которые вы видите. У меня было смутное ощущение, что стекло ждет… чего-то. Не мог сказать, чего именно. Но знал, что ждет оно чего-то очень важного…
Неожиданно он обхватил голову руками, начал раскачиваться и причитать.
— Сколько еще, — простонал он, — сколько еще, Санту?
— Джим! — воскликнул я. — Джим! Что с вами?
Он выпрямился.
