В подвальном помещении, где размещались печи, их действительно ожидала вся группа.
Первым, кого увидел Волох, был Гаврилэ Грозан, слесарь, работавший в ремонтной мастерской. Волох почти ничего не знал об этом человеке, разве что слышал, будто, вопреки своей необыкновенной силе, он вел себя на удивление расчетливо и осмотрительно, был крайне осторожен. Даже в полумраке подвала его сапоги ослепительно сверкали — лохматый увалень, как это ни странно, тщательно следил за своей внешностью.
Лицо Тудораке Хобоцела освещалось вспышками огонька сигареты, как всегда торчавшей в углу рта. У него был острый, угловатый лоб, кривой нос, перекошенный — будто вот–вот расплачется — рот. Даже волосы на голове, кое‑как собранные в некое подобие прически, топорщились на макушке. Но удивительная некрасивость его лица (ему‑то было на свою «красоту» наплевать!) сказывалась только во «внеурочное время», то есть тогда, когда он не был на работе. Как кельнер ресторана, к тому же первоклассного, Тудораке отличался безусловным «шиком» и «представительностью». Как это у него получалось, оставалось для всех загадкой… В кругу друзей Тудораке держался просто, весело, был удивительно «свойским» человеком. Профессиональная сноровка, а еще более умение разбираться в людях привели к тому, что он заслужил доверие у самой избранной (и богатой) клиентуры, которая неизменно одаривала его крупными чаевыми и хвалила за обходительность.
— Подумать только, — как всегда, стал подтрунивать над кельнером Кику, — каким красавчиком ты сегодня выглядишь!
— Ага, начала одолевать зависть… Помоги тебе бог — надень и на себя маску, какую приходится носить мне!
— При чем тут маска? Таким тебя мать родила, таким и на тот свет уйдешь.
Говоря о маске, Тудораке имел в виду не столько свою внешность, ставшую притчей во языцех, сколько печальную истину: из‑за этой самой физиономии его никогда не привлекали к серьезным, ответственным операциям. Разве можно брать на опасное дело человека, физиономия которого известна всему городу?
— Почему не проходите, дорогой товарищ, не говорите, чем угощать? — обратился Тудораке к Волоху.
— Бросай, Хобоцел, салонные штучки! — вмешался Кику, усаживаясь, на виду у всех. Под сиденье он приспособил кучу дырявых мешков и старых спецовок. — Собрались мы совсем по другому делу, так что долой буржуазные замашки!
