Слезы потекли из ее глаз, она принялась нащупывать платок, чтобы промокнуть их. Маша сидела рядом и чувствовала, как дрожать начинала и она. Маша оглядывалась по сторонам, стараясь понять, кто из соседей мог пристально следить за сестрой, но так никого и не приметила рядом. В коммунальной квартире было тихо: квартира оживала лишь вечером, когда на заводе давали гудок, да по утрам, когда все собирались на работу.
Она чувствовала, как солнце освещает ее лицо. В первую половину дня до полудня солнце лишь робко выглядывало из-за козырька крыши, и в комнате стоял полумрак. Она не видела его, она его представляла в памяти и ощущала по тому, каким прохладным и неподвижным был воздух. После полудня комната оказывалась залита солнцем. Даже листья герани становились тепловатыми, нежными. Ей нравилось прикасаться к ним и подставлять солнечному свету лицо. Когда солнце пекло особенно неумолимо, ей казалось, что она даже немного различает сквозь тьму слепоты его свет.
— Маша, прошу тебя, открой-ка пошире окно, — напрягаясь, кричала она сестре, и та почти бегом направлялась из кухни к ней.
Ей нравилось слушать дождь. Она представляла, как крупные капли ударяются о стекло и стекают вниз, как они бьются о подоконник. Шум дождя позволял ей отогнать от себя раздумья о том, что она больше не может видеть. Во время дождя она без помощи сестры наощупь оттягивала шпингалет и распахивала окно. Дышалось так легко, что, не присев обратно на стул, она непременно потеряла бы сознание.
Она больше не видела его. И не увидит никогда, что он рядом, что он смеется над ней, что он указывает ей, что надо делать, а что нет. Слепота — это слишком высокая цена, спору нет. Но она могла это себе позволить, зная, что рядом есть сестра, муж, родственники, соседи, которые не дадут пропасть ей и ее дочке Ларе.
— Мамочка, мамочка! — понадобилось меньше года, чтобы Лара полюбила забираться к маме на колени и тоже смотреть в окно. — Мамочка, пойдем гулять! Мамочка, хочешь, я покажу тебе, что я нарисовала?
Она проводила дрожащей рукой по рисунку — шершавому листу, улыбалась, стараясь не напугать дочку своим недугом.
— Очень красивый рисунок, Ларочка, очень, особенно эти цветы.
— Мамочка, ты же не видишь, как ты увидела, что здесь цветы? — по-детски удивлялась Лара. — Наверное, ты умеешь подглядывать. Да, мамочка?
— Кто тебе сказал, Ларочка, что я ничего не вижу?
— Тетя Маша.
— Я все вижу, любимая, все вижу, — вздыхала она. — Для того, чтобы видеть, не нужно смотреть. Когда-нибудь ты поймешь это. Многие смотрят, но ничего не видят, хотя смотрят почти в упор. А есть такие люди, которые видят, хотя видеть не могут.
