При слове «больница» бабка моментально сдала назад, отказалась от симптомов аппендицита, и даже боль в правом подреберье утихла сама собой. Что там у нее еще было по списку, Егор слушать не стал, глянул вниз, наклонился и прыгнул. Балкон ринулся навстречу как-то очень быстро, в ушах противно свистнуло, стало очень холодно и жутко, но все закончилось в один миг. Егор приземлился на своем балконе, правда, не совсем удачно: ботинок зацепился за те самые перила, и мягкой посадки не получилось, Егор больно врезался носом в картонный бок коробки и зажмурился. Полежал немного в такой нелепой позе, заворочался на залежах барахла, что сам недавно выгреб из квартиры, а вот отнести на помойку не удосужился, зато загодя приготовил себе аэродром, жестковатый, правда. Кое-как поднялся на ноги, толкнул балконную дверь: заперто, разумеется, странно было бы обнаружить ее открытой…
Егор глянул вверх, на подоконник, с которого только что прилетел, на дверь и решился. Натянул на пальцы рукав свитера, замотал кулак и несильно ткнул костяшками пальцев в стекло. Потом еще раз, уже сильнее, еще, и стекло пошло трещинами, под ноги выпал крупный осколок. Егор осторожно вытащил из рамы еще парочку, что торчали рядом, просунул руку внутрь и повернул задвижку. «Хорошо, что пластик не успел поставить» — Егор толкнул дверь и оказался в комнате. Рванул в коридор, справился кое-как с капризным замком и открыл дверь, высунулся и втащил в квартиру Вику. Та и пикнуть не успела, как оказалась внутри, подала Егору его аккуратно сложенную куртку и тихо вскрикнула: Егор схватил девушку за плечи, основательно встряхнул и только сейчас понял, в чем тут дело — ее волосы стали короткими.
Даже слишком, на его взгляд, стрижка напоминала мужскую, от густой гривы, пусть даже наполовину поредевшей при пожаре, не осталось и следа, зато на макушке образовались задорные вихры, нахально торчали во все стороны, но общего вида это не портило — девушке очень шел новый облик. И многое стало понятно, и от этого понимания Егор снова почувствовал, как начинает звереть. Прикусил губу, глянул на оторопевшую Вику и спросил негромко:
— Говори, как все было. Быстро, у меня времени нет. Ну!
И тряхнул ее еще раз, Вика попыталась вырваться, но Егор держал ее, смотрел в глаза и на ссадину, что протянулась через щеку девушки, и жалел ее, и чувствовал, что злость вот-вот вырвется наружу.
— Я все сказала, — отбивалась Вика, — я шла по улице, они подъехали на темной машине, подошли, я вырвалась. Все! — крикнула она и скривилась от боли, облизнула нижнюю губу.
