Ее приятельница Роза, имеющая кое-какой опыт в любовных делах, говорила ей, что такое частенько происходит у мужиков от волнения.
— Так бывает, Хьюберт, любовь моя… но мы сейчас с этим справимся. — Она погладила его член, затем стала ласкать и возбуждать его. Почувствовав, что по-прежнему нет никакой реакции, Нора взяла его руку и положила ее себе на грудь, чтобы он почувствовал ее жар. Но в ответ он лишь откинул назад голову, но не от восторга, а жестом поражения.
— Не надо, — пробормотал он в глубоком отчаянии.
Она опустилась на колени и стала целовать его член, ласкать его языком, губами, нежно покусывать, но единственным результатом было то, что, взяв ее за голову, он освободился. Тогда, отпрянув от него, она жалобно спросила:
— Что я делаю не так? Скажи мне, что я должна делать?!
Он посмотрел на нее со слезами на глазах:
— Ничего не поможет!.. Неужели ты не понимаешь? Ничего мне не поможет!
— Но почему? — в ярости закричала она. — Почему ты не хочешь меня так, как я хочу тебя? Разве я недостаточно хороша, чтобы желать меня? Я же никогда не просила тебя на мне жениться или даже любить меня. Неужели я и этого недостойна?
— Слишком хороша и слишком достойна, — прошептал он. — Я думал, ты понимаешь.
— Что понимаю?
— Понимаешь, что я никогда в жизни не любил женщину… Не спал с женщиной…
Сначала она ничего не могла понять. Затем, когда до нее наконец дошло, ее лицо вспыхнуло от стыда, от этого окончательного отказа, она чувствовала себя бесконечно униженной. Она неуклюже поднялась на ноги и посмотрела на себя — на нелепое белье, дурацкий пояс с резинками и сетчатые чулки, идиотские атласные туфли на шпильках и бесполезные перья. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой жалкой, такой опозоренной, такой униженной!
Она сбросила с себя туфли, начала сдирать с себя чулки, пока на них не появились большие дыры, затем принялась за пояс, пока застежка не поддалась, и она стянула его вместе со рваными чулками, нелепо висящими па нем. Но ее ярость не утихла. Она содрала с себя бюстгальтер, как будто он терзал ее тело, и начала сдирать с себя трусики.
— Мне хочется убить тебя, — завопила она, подходя к столу, и, беря тарелки одну за другой, стала с силой швырять их на пол.
Он бросился к ней, хотел схватить, успокоить ее, но было уже поздно, успокоить ее уже было невозможно.
— Что это ты делаешь? Играешь со мной, развлекаешься и смеешься за моей спиной со своими мальчиками? Смеешься над дочкой барменши, которая полюбила элегантного джентльмена и была благодарна ему за его внимание? Как ты мог быть таким жестоким к той, кто так сильно любит тебя? Ну почему, скажи мне, Бога ради, ты так поступил?
