Что интересно, когда мы с Ромой разругались, за мной перестал ухаживать Стас, да и я сама стала отдаляться от него. Откуда у Ромы вообще взялась эта чертова ревность?
Рома
2 декабря 2004 г.
Все! Предпринял последнюю, как мне кажется, попытку все наладить.
На предварительном голосовании подарил ей свечу и ромашки со словами: «Несмотря на ледниковый период наших отношений, думаю, что эта свеча и цветы все-таки навеют весеннюю погоду». Оля сказала на это: «Я тебе не верю!» Ох…ть! Она мне не верит! Как обухом по голове.
Сейчас она со Стасом пошла в баньку. Я стою у окна и со злостью наблюдаю, как она понесла ему чаёк. Они так оживленно беседуют, ныряют в снег со счастливыми лицами. Стасик, заигрывая, кидает на нее снег. Смеются. Какая прелесть. П…дец! Я от нее просто в шоке. Она ни капельки меня не любит, она просто забавляется. Катастрофа. Нет, это не катастрофа, это п…дец.
Я хотел любить? На! Страдания — тоже получай. Отношения all included — все включено! Мои слова, действия воспринимаются только в штыки. Против меня голосовал весь коллектив, меня предали, ушла любимая девушка. Я подавлен и разбит.
Зачем эти испытания? Только одно я могу сказать с полной уверенностью: мне никогда не было хреновей, чем сейчас, а следовательно, сильней, чем ее, я никого никогда не любил…
Я видел этот сон
Пять тысяч лет назад.
Был в тебя влюблен
И продолжал закат.
Забытая весна
Опять у наших ног,
И все забыть закат
Ушедший мне помог.
Облака несут мне мысли о тебе,
И снова все будто во сне.
Утром я проснусь,
Позабыв мечты.
Посмотрю в окно,
Где могла быть ты.
Я буду дальше жить
И слышать сердца звон,
И будет сниться мне
Всего один лишь сон.
И через сотни дней
Становится светлей,
Когда молчит рассвет
О том, что тебя нет.
Грусть, обида и злость — это конструктивные состояния. За свои 25 лет я никогда не писал стихи, хотя всегда хотел. Я мечтал запеть, и вот у меня есть эта возможность. Любовь, перемешиваясь с грустью и болью утраты, дает эффект неразорвавшейся бомбы. Во мне столько энергии, что могу убить ее волной. Вопрос, как ее потратить. Не расплескать бы. Можно заняться самоуничтожением, корить себя за все, что сделал не так. За то, что упустил, недоглядел, мало нежил, обижал. Но я был самим собой! А если я, со всеми своими тараканами в голове, не устраиваю, то стоит ли расстраиваться? Она полюбила меня такого: импульсивного, недоброго, логичного и рассудительного, так почему я должен корить себя за то, что дала мне матушка-природа? Могу сыграть того, кто нужен: покладистого мальчугана или бездушного «мачо», инфантильного сопляка, хулигана, клоуна или интеллектуала, но это все — не Роман Третьяков! Я хочу, чтобы она любила Меня. А не плод своих девичьих грез.
