Оля
Голоса, которые безмерно меня удивили, — это голоса Стаса и Оскара. Твою мать, и они туда же! Картинка рушится, все так мерзко…
Рома
В глазах Собчак я увидел некое сострадание и даже нежелание произносить эти слова. Но, как бы то ни было, пришлось:
— Рома, тебе придется пройти в будку гласности.
В будке я даже не знал, что сказать. Но поскольку надо, изрек какую-то чушь, вроде той речи, что произносят голливудские звезды, когда держат в руках награду киноакадемии:
— Я не волнуюсь, хотя вы знаете все прекрасно. Я успел на проекте построить любовь. Очень рад, что со мной рядом такая женщина, как Ольга Бузова. Я действительно необычайно ее люблю…
Самое интересное было впереди. Мне предстояло узнать, что скажут про меня, как ребята оправдают свою слабость.
Не слышал, что там плела Водонаева. Но это и не столь интересно, поскольку у нас с ней сильно развито чувство взаимной неприязни. Каримовы защищали друг друга. Стас сказал:
— Я вообще в шоке: думал, что я уйду… Вы знаете, что я к Оле питаю симпатию, поэтому больше верю другим парам, нежели Роме с Олей.
Но гораздо интереснее было послушать в тот момент Ольгу Николаеву (Солнце) и Романа Тертишного (Мая). Ведь они — «пара». И в свое время, боясь вылететь, так удачно насаждали ценность отношений на проекте! Что же теперь они скажут?
— Фраза принадлежала когда-то Оле, на голосовании против Титова: «Почему мы должны голосовать против братиков, к которым мы хорошо откосимся, если есть человек, к которому я испытываю негатив?» К Роме я испытываю негатив. Против людей без пары — Стаса и Оскара — я не могу голосовать, потому что реально за это время они мне стали братишками.
Готовилась Солнышко! Обоснование заранее продумала. Надо же: фразу еще летом запомнила! Все это время ждала подходящего момента, и на тебе — выдала. За обоснование — пятерочка!
Я шел, улыбаясь. Странно… Так привык смотреть на лобное место изнутри, что вид снаружи меня удивляет и кажется совершенно незнакомым. Какое-то яркое пятно с людьми, высвеченное прожекторами из тьмы и обставленное бревнами, как забором. Смотрю в эти лица, полные фальшивого сострадания, и чувствую, как одиночество забирается под кожу, влезает в каждую клеточку моего организма, отравляя его. Это, правда, не приятно.
И лишь одна Оленька сидит и горько рыдает. Она прикрыла лицо шляпой, чтобы не было видно черных потеков от размазанной туши. Единственная из всех, кто окружал меня семь месяцев, действительно грустит. Ее горе сейчас так греет мою маленькую душонку в этот миг одиночества и разочарования. Она, и правда, любит! Она со мной, она рядом. Если будет необходимо, она уйдет за мной, а это много стоит. Я верю ей.
