Так пытался он закалить мое сердце от ударов судьбы.
Сам он обнаруживал мужество, с которым неудача не может бороться. Непринужденный, ясный, он без устали любовался красотой местности и живописностью видов.
Так как он очень хорошо знал географию, то, осмотрев местность, он сказал мне, указывая пальцем на несколько, почти погребенных среди кустарников, крытых соломою, полуразрушенных старых стен.
— Вот развалины Карфагена. Мы не должны быть далеко от Туниса.
Если бы горе не сделало меня словно бесчувственным, я был бы очарован возможностью осмотреть эту знаменитую землю, эту прекрасную, прославленную историею страну; но я был слишком поглощен печалью, чтобы обнаружить малейшее внимание.
Мы шли целый день, не имея другой пищи, кроме плодов, которые мы находили на придорожных кустарниках; мы изнемогали от усталости.
Солнце уже садилось, и мой спутник высказал мнение, что надо удвоить усилие, если мы хотим достичь Туниса до наступления ночи. Пред нами открылись уже его колокольни, когда мы попали в руки варварийцев.
Они продали нас в рабство. Я не мог вынести этого рокового поворота судьбы, казавшегося мне в тысячу раз худшим, чем смерть: ничто не равнялось моему отчаянию.
Вот нас повлекли в темницу. Жестокий страж с связкой ключей в руке открывает нам вход и с большим шумом запирает за нами двери.
Всю ночь я не мог сомкнуть глаз; я провел ее в мрачных размышлениях о судьбе человеческой.
На утро нас вывели на широкий двор, где мы оказались среди множества незнакомых людей, с удивлением смотревших на мое заплаканное, жалкое лицо. Я смотрел на них с одинаковым изумлением.
Скоро позвали нас для представления управляющему садами дея. При звуке повелительного голоса этого надменного человека негодование поднялось в моем сердце; я не мог более выносить жизни, я требовал в громких криках смерти.
— Пусть мужество возвышает тебя над несчастиями, — говаривал мне и потом не раз Жуанвилль; учись давать сообразную с положением оболочку своим чувствам.
Силой увещаий он обязал меня наконец переносить молча мою ярость.
С нами обращались сначала очень сурово, но лишь короткое время. Жуанвилль с юности любил и занимался музыкой и умел очень хорошо играть на флажолете. По счастливой случайности последний оказался в его кармане, когда мы потерпели крушение.
Однажды, когда он кончил свою работу ранее обыкновенного он принялся на нем играть. Сбежались все наши товарищи по несчастно и образовали вокруг него круг.
