— Ах, Люцила! можешь ли ты так оскорблять мою любовь?
Она, казалось, была огорчена, что заставила меня так сильно страдать от пробужденного ею сознания моей вины. Однако я продолжал ее упрекать еще сильнее.
— «Увы! — говорил я тихо;- как я мог заниматься кокеткой на глазах той, которая среди самого блистательного общества, окруженная любезными молодыми людьми, всегда занималась только мною».
Я пришел несколько в себя от своей пришибленности.
«Ты огорчаешь меня, Люцила, — продолжал я, — твоими обидными подозрениями. Ах, избавь, пожалуйста, твоего милого от этих сожалений; он в отчаянии, что навлек их на себя».
При этих словах, она улыбнулась мне с кротостью, ее глаза вперились в мои с самым наивным выражением нежности; я запечатлел свое прощение на ее устах, и мое удовлетворенное сердце снова отдалось целиком наслаждению любить.
Нынче, когда гроза прошла, я позволяю тебе, дорогой друг, смеяться надо мной, как тебе угодно.
Варшава, 5 июля 176$.
Я уехала из столицы, где собиралась жить, пока Польша не будет умирена.
Мой замок слишком близок к театру войны, чтобы продолжать оставаться в нем, и, может быть, дорогая кузина, страсть, очень отличная от страха, заставляет меня здесь именно обосноваться надолго.
Я не знавала любви, а уже думала, что исчерпала ее наслаждения, я не чувствовала еще тех живых стремлений, настойчивых желаний, того победного огня, непобедимого пламени, которые несут смуту в сердце и упоение в чувства.
Попав против воли под закон Гименея, я ненавидела, а не любила несчастного, который меня любил. Я расточала ему, как продажная женщина первому встречному, холодные ласки. Уподобясь этим тварям, делающим из любви позорное ремесло, оценивающим каждую свою ласку и продающимся на удовлетворение похоти случайного повелителя, я скоро испытала весь ужас отвращение.
Долго пришлось мне выносить эту муку; наконец смерть сжалилась над моей грустной участью и порвала мои цепи.
Сама себе госпожа, я снова увидела себя окруженной обожателями и одержала массу побед; но я искала только наслаждений и никогда не затруднялась выбором; я не ведала, что значит быть влюбленной: Густав научил меня этому.
Я думала, что не люблю его. Увы! Теперь я чувствую, что его обожаю. Отчего не знает он о состоянии моего сердца! Отчего я не могу я видеть его у моих ног, охваченного такою же пылкою страстью, говорящего мне о своих нежных чувствах! Отчего не могу я в моих объятиях заставить его позабыть всю. Вселенную!
