— Подойдите, подойдите, не бойтесь ничего! Вы видите вашего товарища по путешествию.
Она произнесла эти слова, и сладостная истома раскрыла ее улыбающиеся уста, глаза заблистали любовью, прекрасное лицо засияло утысячеренной привлекательностью; она не скрывала своих полуприкрытых прелестей и, казалось, звала к ним...
Я не мог придти в себя от изумления. Так как я был недвижим, она произнесла слово: Густав.
Мгновенно я подошел, посмотрел на нее с большим вниманием и узнал Софью.
— Небо! — вскричал я, — колдовство, что ли? Я не смею верить глазам. Вы, Софья? Что это значить? В каком платье вы раньше показывались мне? К чему это переодеванье?
— Тут тайна, которую я не могу вам сейчас раскрыть. Как вы, я несчастна и не менее жалка судьбою: но вы один, милый Густав...
Сказав это, она опустила глаза, и голос замер на ее устах.
— Что хотите вы сказать этим «но вы один»?
Она колебалась мгновение, но потом сказала:
— К чему я должна говорить вам больше? Вы должны бы были понять меня.
Эти слова сопровождались вздохом.
— Благоволите объяснить, сударыня.
— Мое сердце сдавлено страшною тяжестью; вы один, милый Густав, могли бы... Увы, моя участь, я вижу, такова, что, может быть, я буду осуждена никогда ее не открывать!
Эти слова задели мое любопытство: я напал на нее с большею еще живостью; наконец, после долгого молчания, она мне сказала так:
— С первой минуты, как я увидала вас у графини Собеской, я испытала к вам нежное чувство, которое приняла сначала за уважение: я с приятностью отдалась ему, мне даже не приходило в голову от него защищаться. Вскоре это чувство перешло в нежность: у меня зародился самый живой к вам интерес. Отсутствие не ослабило его нисколько: любовь, словно огнем, выжгла ваш образ в моем сердца. Пока жила ваша милая, я таила мою нежность в груди: я знала слишком вашу к ней привязанность; но когда она умерла, сладостная надежда начала льстить моему сердцу, я осмелилась верить, что вы не будете бесчувственны, я пошла к вам. Вы знаете остальное.
Она остановилась на мгновение, чтобы вздохнуть; затем начала снова:
У нашего горя один источник: как я, вы любили, и чрез это вы должны быть только сострадательнее. О, мой дорогой Густав! Видя вас здесь, я смотрела на вас, как на ангела, которого небо, тронутое моим несчастием, послало в мое уединение. Ах, я сказала лишнее, вскричала она, кидая на меня страстный взгляд.
При этих словах все раны моей души раскрылись.
— Увы! Отвечал я, удрученный темь, что я услышал, рок забавляется, преследуя меня неустанно. Он отнял у меня милую и, чтобы усилить мою муку, дает мне другую, которую я уже не могу слушать. Мой долг противится склонности моего сердца. Теряя Люцилу, я дал обет больше не любить.
