– Конечно, Лоренцо сумеет убедить папу, что во всем этом не было ни непокорности, ни нежелания служить папскому престолу. Но при этих обстоятельствах Лоренцо трудно побудить приехать сюда. Он горд и свой приезд после опалы, которой подверг его папа в глазах всего света, сочтет для себя унижением.
– Он должен убедиться, что об этом не может быть и речи, – воскликнул Джироламо. – Ему будет оказан почет, подобающий ему лично и как представителю Флорентийской республики. Я сам напишу ему, а вас прошу подтвердить мое приглашение и в том же смысле повлиять на него.
– С удовольствием, – отвечал Торнабуони; – я искренне желаю, чтобы удалось побудить его на эту поездку, если вы ручаетесь, что его не ожидает неприятный прием.
– Даю вам слово и клянусь, что его приезд навсегда положит конец всем распрям, отравляющим жизнь и нам, и вам.
Слова Джироламо так странно звучали, что Торнабуони насторожился. Но лицо графа было так весело, точно он искренне радовался, что нашел выход из затруднительного положения.
– Отлично! – воскликнул он, протягивая руку Торнабуони. – Значит, это дело решенное, а я буду гордиться, что оказал важную услугу как папскому престолу, так и всей Италии.
Джироламо отошел к остальным гостям, а Торнабуони покачал головой, глядя ему вслед.
«Если бы ему можно было верить! – подумал он про себя. – Но я не верю в дружеское расположение к нам ни Франческо Пацци, ни самого папы. Лоренцо окажется здесь среди могучих врагов, которые ни перед чем не остановятся… Об этом даже страшно подумать… Я не могу этого советовать, а должен, напротив, предостеречь его… пусть сам решает».
Джироламо прошёл в музыкальный зал, где в дверях стоял Франческо Пацци.
– Он приедет, – радостно сказал ему граф, даже не понижая голоса, – и будет в наших руках.
Франческо взял его под руку с многозначительным взглядом. За ними стоял Аччауоли, видимо всецело погруженный в музыку.
– Э! – прошептал Джироламо. – Здесь никто не услышит, а кто и услышит, так не поймет.
Тихо разговаривая, они отошли к окну. Аччауоли незаметно вышел и встретил погруженного в раздумья Торнабуони.
– Вы сейчас разговаривали с графом Риарио?
– Да, – отвечал Торнабуони, оглядываясь, нет ли кого поблизости, – он желает восстановить согласие, и ручается, что папа пойдет на примирение… Он хочет пригласить Лоренцо приехать сюда и просил меня поддержать его приглашение… Может быть, он и прав – лично объясняться лучше, чем письменно…
– Нет, – горячо перебил его Аччауоли. – Этого нельзя допускать; будь Лоренцо здесь, в руках могучих и коварных врагов… мы больше не увидали бы его.
