– Никогда, ни за что! – горячо перебил Джулиано. – Я был бы дурным пастырем и не делал бы чести ни священной коллегии, ни нашему дому. Я вполне светский человек, и серьезные обязанности жизни я лучше и охотнее исполнил бы с мечом в руке, чем в монашеском одеянии.
– Я не уговариваю тебя, – возразил Лоренцо. – Я хотел бы высшего духовного звания для нашей семьи не для почета сегодня, а опять-таки для будущего. Кардинал из дома Медичи имел бы право надеяться при наших связях и могуществе возложить на свою голову корону или занять папский престол. Только тогда мы достигнем подобающей нам высоты, только тогда добьемся конечной нашей цели объединения и возвеличения Италии, к которому я стремлюсь, как и ты.
– Я любуюсь твоим смелым, всеобъемлющим умом, но не мне быть его орудием. Я никогда не сумею проложить себе путь к папскому престолу, и даже если бы это удалось, я никогда не смог бы выполнять эту тяжелую обязанность перед церковью и нашим домом.
– К сожалению, я это знаю, – со вздохом сказал Лоренцо, – и больше об этом говорить не будем. Нельзя навязывать человеку призвание, не свойственное его натуре, а, следовательно, невыполнимое для него. Что не удается теперь, может удаться со временем, если Господь сохранит моего маленького Джованни, которого я с детства воспитываю и готовлю для своих планов. А ты брат мой, все-таки должен думать о своем будущем или позволить мне о нем заботиться. Ты должен жениться, чтобы упрочить продление нашего рода и через жену свою содействовать блеску и могуществу нашего дома.
– Жениться… теперь, во цвете лет? Я и думать об этом не хочу, на это еще есть время.
– А я думаю, – строго сказал Лоренцо, – и все серьезно обдумал. Надеюсь, что ты долго проживешь, но человеческая жизнь висит на волоске, поэтому нужно холодно и спокойно позаботиться о будущем. Я наметил для тебя принцессу Савойскую или одну из дочерей неаполитанского королевского дома, а может быть, умный Людовик счел бы честью выдать за Медичи французскую принцессу. Через мою добрую Клариссу я породнился с княжеским домом Орсини, очень полезным для нашего преуспевания, а через тебя мы внесем королевскую кровь в наш род.
Джулиано довольно долго сидел молча и, наконец, сказал:
– Поверь, Лоренцо, я вполне понимаю твою благородную гордость, но и в этом отношении я не могу помочь тебе. Пожалуйста, оставь мне мою свободу, она мне нужна, как воздух и свет птице! Оставь все эти планы для твоего старшего сына Пьетро. Он уж и теперь, шестилетним мальчиком, показывает, что будет понимать их.
