Очевидно, скоро прозвенит звонок, так как мистер Джефферсон встает из-за стола и направляется к кафедре, прочищая по дороге горло кашлем. Отложив программу в сторону, я оглядываю аудиторию, с удовлетворением отмечая про себя, что никто не смотрит на меня с открытой враждебностью.
Когда раздается звонок, я от неожиданности слегка подскакиваю на стуле: звук совсем не такой, как в Фрозен-Хиллс. В новой школе он больше похож не на звонок, а на низкий сигнал, который используют при проверке слуха.
После звонка я сажусь, выпрямив спину, и беру ручку, чтобы записывать то, что собирается рассказать мистер Джефферсон. Учитель снова откашливается; я с интересом наблюдаю за ним. Возможно, у него тик или что-нибудь в этом роде. Стоя на кафедре, мистер Джефферсон провожает негодующим взглядом опоздавшего ученика, но ничего не говорит.
Для начала он решает представить меня.
— Класс, — говорит мистер Джефферсон, указывая рукой на меня, — у нас появилась новая ученица.
Головы, как падающие костяшки домино, одна за одной поворачиваются в мою сторону.
— Ее зовут Дэйзи Вест, — продолжает мистер Джефферсон, — она приехала из Мичигана. Давайте по нашей школьной традиции поприветствуем ее.
Ребята улыбаются мне; кое-кто машет рукой или говорит «привет». Я, вежливо улыбаясь, дожидаюсь момента, когда первая волна любопытства схлынет и ребята вернутся к своим занятиям. Головы снова, подобно костяшкам домино, одна за одной поворачиваются, но на этот раз в другую сторону. Заметив, что на меня больше никто не смотрит, я облегченно вздыхаю. Мистер Джефферсон, наверное, уже в сотый раз прочистив горло, начинает урок.
Я никак не могу избавиться от беспокойного ощущения, будто меня кто-то разглядывает.
Стараясь не выдавать себя, осторожно оглядываю комнату. Ребята в соседнем ряду и дальше, в следующем, внимательно слушают мистера Джефферсона. Перейдя к тем, кто сидит у двери, вижу, что парень, опоздавший на урок, пялится на меня. Посмотрев на него, я замечаю нечто такое, чему поначалу значения не придала: парень невероятно, потрясающе, отчаянно красив.
Он откидывает со лба падающую на глаза спутанную челку. Длинные волосы спрятаны за уши, и это выглядит так мило и непринужденно, что сказать, нужно ли ему постричься или, наоборот, он уже постригся, решительно невозможно. У него черные брови, как у сексуальных негодяев из телесериалов, и миндалевидные глаза, придающие лицу загадочный вид. Одет в выцветшую зеленую футболку и поношенные джинсы; сидит, чуть ссутулившись, и улыбается мне… как старой знакомой.
