– Подумать только! – восклицала обычно Люшина мама, возвращаясь из больницы после очередного открытия очередных граней Алешиного таланта. – Только подумать: иметь такого одаренного ребенка и принимать наркотики! Так подло протратить свою жизнь! Его надо беречь! Лишь бы с ним все было хорошо!
– Мы постараемся! – обещал Иван.
* * *
Он боялся верить своему счастью. Вроде каждый шаг рассчитан. А никакой уверенности нет все равно. Подступила бессонница и воспоминания, которые приходили к нему лишь в случае надвигающейся беды.
…Те высокие холмы, за которыми их ждала дорога и встреча со своей колонной, Ивану не понравились сразу. Окутанные влажной дымкой и предрассветной мглой, холмы эти показались ему двумя могильными курганами, под которыми спят вечным сном павшие великаны. Его передернуло – то ли от сырости, то ли от дурных мыслей. О могилах, покойниках нельзя думать в местах, где поселилась и жрет все живое смерть.
Выдохнув, Иван нагнулся, проверил обувь, поправил висящий под мышкой автомат. Их командир, не обстрелянный еще, молодой, глуповатый, розовощекий, по-взрослому хмурил брови, поглядывая то на карту, то на зловещие холмы. Он взмахом руки подозвал к себе Ивана:
– Пойдем по ложбинке, между холмами проскользнем, иначе не успеем вовремя, – непререкаемым тоном объявил лейтенант Ивану, который при всем своем военном опыте был ефрейтором, а потому решения офицера для него являлись законом.
На холмах вполне мог засесть противник, и если это так, измученным долгим переходом бойцам уготован огненный мешок. Но, видимо, в военных университетах преподавали нынче науку, мало что значащую на практике. И возражения не принимаются. Что оставалось? Вдохнуть и подчиниться.
Он пытался подружиться с лейтенантом, вместе с ним иной раз выпивал, но так и не смог втолковать гордому своим офицерством юнцу практическую военную мудрость, нажитую боевым опытом. Субординация – ети ее! Этот щегол – офицер…
…Первый выстрел хлопнул, когда они прошли ровно половину пути между холмами. Лениво как-то хлопнул, в никуда. А вслед за первым их, растянувшихся в цепочку, стали поливать очередями сквозь туман откуда-то сверху, с холмов. И очереди были какие-то вялые, неприцельные. Но они заставили цепочку рассредоточиться и залечь, прижаться к земле. А этого делать было нельзя: ребята, в основном малоопытные солдаты-срочники, вжимались в землю лицом, не пытаясь отстреливаться. Иван скинул тяжелый рюкзак со спины, прилег, оценил обстановку.
