— Дети, а завтра у нашей Василинки день рождения! — сказала мама.
— Ура! — закричал Митька. — У нас будет праздник!
Мама вздохнула и молча покивала головой. А Митька прижал к груди локти и, приговаривая: «Чух, чух, чух», устремился вокруг стола: начал играть в паровоз.
Мама всегда справляла каждому из них день рождения. Но то было раньше. А нынче? Вчера едва достоялась в длинной очереди, пока получила пять фунтов темно-серой, как земля, муки из льняного семени. Обрадованная Василинка прыгала на одной ноге и хлопала в ладоши: будет из чего пирог испечь!
— Мама, а гостей приглашать будем? — спросил Митька.
— Будем, сынок, будем. Пускай Василинка приведет своих друзей.
Обо всем остальном договориться не успели: кто-то стукнул в окно. На улице стояла Зина и подавала знаки рукой, чтобы Василинка вышла из дома.
— Мама, я сейчас. Зина зовет.
— Беги уж, беги, — улыбнулась мама.
Мама все больше примечала, что ее девочки повзрослели, детские забавы их уже не увлекали. Играть бы им обеим с игрушками, кукол в платья наряжать. А Тоня берет иголку, шило, суровую нитку и принимается мастерить туфли Василинке и себе на веревочной подошве. Ишь, какая ловкая, никто не учил.
А зимой Тоня шапочки из ваты мастерила беленькие. Словно снежок запорошил темные кудрявые волосы…
В комнату влетела Василинка.
— Мама, в Орловском парке из вагона патока течет. Зина говорит, что бочки в вагоне разбились и патока каплет из вагона. Нужно только подставить горшочек… Можно, я пойду? Мама, завтра же праздник, — просит Василинка. А Тоня уже взяла глиняный горшок.
Мама едва успевает сказать «осторожно», как девочки стремглав бросаются из дома. Бегут, торопятся, как бы не опоздать. Согнувшись, лезут под вагоны, перебегают рельсы. Наконец находят вагон, из которого и вправду каплет патока.
Василинка подставила ладонь, дождалась, когда что-то липкое капнуло, боязливо поднесла к губам: а что, если это деготь или мазут.
Лизнула, ощутила горьковато-сладкий, не очень приятный вкус. Еще разок попробовала. Не беда, что горчит. И Василинка устраивается поудобнее под вагоном.
Сидит долго, сидят и Тоня с Зиной — может, час, может, два. Ломит спину, а в горшке на донышке блестит лишь небольшое тусклое пятно.
Вот если б можно было открыть вагон и стукнуть чем-нибудь по бочке! Пускай бы потекла патока хотя бы тоненькой струйкой.
