— Бонбонн!
— Будем говорить откровенно! Ваше имение заложено; на имении господина де Шовелена долг в семьсот тысяч ливров.
— У него есть миллион шестьсот тысяч.
— Пусть так. Но того, что останется после уплаты семисот тысяч, все равно не хватит, чтобы удовлетворить кредиторов.
— Вы меня пугаете!
— Пытаюсь испугать.
— Что же делать?
— Просить господина де Шовелена, который слишком много тратит, о немедленном отчуждении в пользу ваших детей остающихся девятисот тысяч; попросить его назначить их вам как вдовью часть либо распорядиться выплатить их вам по завещанию.
— Завещание! Боже милостивый!
— Опять вы со своими сомнениями! Разве человек умирает потому, что составит завещание?
— Говорить о завещании с господином де Шовеленом!
— Вот так! Вы боитесь нарушить радость господина маркиза, его пищеварение, его фавор этим грубым словом «будущее» — словом, что для счастливых дней всегда звучит подобно слову «смерть». Что ж, если вы боитесь этого, хорошо! Вы разорите своих детей, но пощадите уши господина маркиза.
— Бонбонн!
— Я всего лишь говорящая цифра; прочтите мои отчеты.
— Это ужасно!
— Еще ужаснее было бы ждать того, о чем я вам сказал. Выполните обязанность мудрого советчика; садитесь в карету и поезжайте к господину маркизу.
— В Париж?
— Нет, в Версаль.
— Мне появиться в том обществе, где бывает мой муж? Никогда!
— Так напишите.
— Но прочтет ли он мое письмо? Увы, даже когда я посылаю ему поздравления или пожелания, он не читает того, что я пишу; что же произойдет, когда я возьмусь за перо делового человека?
— Тогда пусть похлопочет какой-нибудь друг, я например.
— Вы?
— О! Вы хотите сказать, что он не станет меня слушать? Ну нет, сударыня, он меня выслушает.
— Он заболеет из-за вас, Бонбонн!
— У него есть врач, и тот его вылечит.
— Вы заставите его разгневаться, и гнев убьет его.
— Ничуть; мне очень важно, чтобы он был жив. Если бы я его и убил, то после того как заставил бы написать завещание.
И честный человек разразился хохотом, причинившим боль маркизе.
— Бонбонн, это меня вы убьете, говоря такие вещи, — прошептала она.
Бонбонн почтительно взял ее руку.
— Простите, — сказал он, — я забылся, госпожа маркиза; прикажите заложить карету, я еду в Версаль.
— Ну и слава Богу! Вы возьмете с собой книгу, где я записываю расходы, и… Подождите!
— Что такое?
— Неужели мои желания уже исполнились?
— Как так?
— Вы говорили о карете?
— Да.
— Вот она подъезжает по почтовому тракту.
— Ах!
— Там видны ливреи нашего дома.
