Разгоряченная и сконфуженная, она смотрела на него. Он отодвинулся, не отрывая от нее взгляда.
— Пора бы мне поумнеть, а я не могу ничего с собой поделать: я так хочу тебя, что это сводит меня с ума. — В голосе его звучало неприкрытое отчаяние.
Все в ней стремилось к нему навстречу, желание пронизывало насквозь. Она хотела ответить ему, но вдруг увидела, что выражение его лица изменилось, он весь напрягся и отпрянул от нее, уставившись куда-то вниз.
Она проследила за его взглядом. Он смотрел на пол. Кровь хлынула ей в лицо. На полу лежала фотография Бена, выпавшая из ее записной книжки.
Марко поднял ее и теперь рассматривал портрет маленького мальчика, беззащитно улыбающегося в камеру широко открытыми глазами. Фото было невинным и жутко обвиняющим одновременно.
Так выглядел бы сам Марко двадцать восемь лет назад.
Молчание повисло как грозовая туча. Полли пыталась заговорить, но язык словно присох к небу.
— Так это Бен? — Голос Марко был неестественно спокоен.
Она подняла голову и сразу же снова опустила. Прикованный к ней взгляд горел яростным пламенем.
— Да. Это Бен. — Слова ее приходили откуда-то издалека. Она обхватила себя руками. Дрожь никак не унималась.
Глаза Марко буравили ее, жесткие, холодные.
— Он мой. — Горечь его была неподдельной. — Ведь так, Полли?
Она сглотнула. Тысячу раз она представляла это объяснение, прокручивая его в голове. Но ничто не подготовило ее к реальности.
— Ну? Так как? — с трудом сдерживая ярость, спросил он. — Ради бога, Полли. Я имею право знать!
Сердце ее стучало как молот. Марко отпустил ее и поднялся, возвышаясь над ней.
— Предупреждаю, — бесстрастно сказал он, — я сделаю анализы крови. Не лги.
— Он твой сын.
Воцарилось молчание. Наконец он с леденящим спокойствием вымолвил:
— Почему ты мне ничего не сказала, Полли?
— А как ты думаешь?
— Я не уверен, но кое-какие мысли у меня имеются, — вкрадчиво проговорил он. — Мне начать отгадывать? Это такая игра, Полли? Выложить тебе все мои предположения, почему ты из Кембриджа так поспешно удрала, почему не удосужилась сообщить мне о том, что забеременела от меня, почему скрывала от меня само существование моего сына больше трех лет?
— Марко…
— Чего ты боялась? Недовольства семьи? Показаться на глаза отцу и бабушке с выродком Даретта?
— Не смей говорить это слово! Мой сын не выродок!
— Это точно отражает положение вещей. И все по твоей вине! Таинственность Гамильтонов! Все что угодно, только бы не признать одного из Даретта отцом своего ребенка. Ну как, правильно я отгадал?
