форм знания к эксплицитным. Это очищение смыслов от терминологического «мусора» при одновременном уточнении их черт.
Все это сопровождается погружением исследователей в содержание предметной области, откуда они «выходят» с новым для себя знанием, а не со «сведениями о…». Почувствуйте разницу…
Порождающая функция. Это все то, что связано с разверткой концептуальных структур. На их порождающий характер «работают» оба колена восхождения: от конкретного к абстрактному – при постулировании родовых структур, и от абстрактного к конкретному – при синтезе родовых структур и при выведении термов. Этому помогает и метаматематика – теория родов структур, принципиально оперирующая с множествами, с множествами структур. В результате, наверное, основной эффект концептодеятельности состоит не столько в том, что упорядочиваются представления, оттачиваются понятия и смыслы, а в том, что при этом порождаются смыслы, которые не были очевидными до операций над концептами.
...
Порождающая функция роднит технологию концептуального мышления с философией. В наиболее конструктивной форме она тоже служит этому же – порождению эвристик. Известно, что «величие той или иной философии измеряется тем, к каким событиям призывают нас ее концепты, или же тем, какие события мы способны вычленить из концептов, благодаря ей» [130] .
Прогностическая функция. Прогнозирование как выведение суждений за пределы опыта обеспечивается в концептуальном конструировании порождающим характером его инструментария. Происходит это, можно сказать, полуавтоматически и потому для внешнего наблюдателя странно. Так, построение родовых отношений между базисными понятиями предметной области и основных ограничений, конечно же, основывается на наблюдении, на опыте, на выявлении конкретных свойств явлений. Но эти конкретные свойства, будучи отраженными в родовых отношениях, сразу же «втягивают» в родовые структуры и другое – видовые, частные свойства. И тогда возникает разнообразие, в котором может оказаться то, что еще не понято, не замечено, что ни разу не проявилось.
...
Так, например, глядя на узника за решеткой, можно с некоторой точки зрения мысленно выделить лишь два множества: множество возможностей человека и множество препятствий для их осуществления, связанных отношением, например, ограничения. Одно препятствие очевидно – это решетка. Но, подумав о ней, мы сказали «множество». Этим актом подготовился тот самый концептуальный «взрыв», который создаст нечто совершенно неочевидное. Мощность потенциального «взрыва» усилилась, когда, глядя на одного человека, мы произнесли «множество возможностей». Откуда это появилось, если мы видим только то, что узник не может выйти за пределы решетки? Но разве не правда то, что среди всех его возможностей мы наблюдали только одну, а в действительности у него есть и другие возможности, например, сидеть, говорить, перемещаться, молиться и т. д.? Вот этот переход от частного, которое, по определению, лишь часть, к общему, к множеству, к экстенсионалу есть первое условие появления нового.
