Том 5. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне | страница 82
Сократ и на этот раз посоветовал ей развлекаться, ходить в гости, предпочтительно к приятным ей людям, и бежать темноты и одиночества, как самых злых своих врагов.
И прибавил:
— Особенно рекомендую вам избегать тех людей и предметов, которые в какой-то мере связаны с вашими галлюцинациями.
Ему не пришло в голову, что это невозможно. И Нантейль тоже не пришло это в голову.
— Так вы меня вылечите, милый мой Сократ? — сказала она с мольбой, подняв на него свои красивые серые глаза.
— Вы сами вылечитесь, деточка. Вы вылечитесь, потому что вы деятельны, умны и мужественны. Ну да, вы одновременно и трусиха и храбрая. Вас страшат опасности, но в то же время тянет к жизни. Вы вылечитесь потому, что горе и страдание не совместимы с вами. Вы вылечитесь потому, что хотите вылечиться.
— Вы думаете довольно захотеть, чтобы вылечиться?
— Да, если не просто хотеть, а хотеть всем нутром, глубоко, всеми клетками нашего тела, хотеть подсознательно, хотеть с той же скрытой, неудержимой, полной жизненных соков волей, которая заставляет деревья зеленеть весной.
XVIII
Этой ночью Фелиси не могла заснуть, она ворочалась с боку на бок, скидывала одеяло. Она чувствовала, что сон еще далеко, что придет он, только когда первые солнечные лучи, полные танцующих пылинок, пробьются сквозь неплотно задернутые шторы. Ночник, пламенное сердечко которого таинственно светилось сквозь его фарфоровое тело, коротал с ней ночь. Фелиси открыла глаза, взгляд ее вобрал белый молочный свет, и это ее успокоило. Потом веки ее опять закрылись, и ею овладела томительная, сумбурная бессонница. Временами она вспоминала фразу из роли, и эта фраза не выходила у нее из головы, хотя она и не придавала ей никакого значения: «Наши дни такие, какими мы их делаем». И в мозгу у нее с утомительной назойливостью вертелись все те же четыре или пять мыслей.
«Надо завтра обязательно пойти на примерку к мадам Руаомон. Вчера мы с Фажет вошли в уборную к Жанне Перен, когда она одевалась, и она чуть ли не хвасталась перед нами своими волосатыми ногами. Жанну Перен нельзя назвать некрасивой; черты у нее даже совсем неплохие, но выражение лица очень неприятное. Как это так получается, что госпожа Кольбер требует с меня тридцать два франка? Четырнадцать и три — семнадцать, и девять — двадцать шесть. Я должна ей только двадцать шесть франков. „Наши дни такие, какими мы их делаем“. Господи, как жарко!»
Быстрым и гибким движением она сразу повернулась на другой бок и раскинула обнаженные руки, обнимая воздух словно чье-то свежее стройное тело.