Он сказал это и затаил дыхание. Волнуясь, он заметил, как Нехамов удивленно двинул бровью, как нервно дернулось веко и превратились в ниточку синеватые губы. Потом старик думающе пожевал губами, хмыкнув протяжно, еще раз оценивающе оглядел Прончатова. "Ну, что ты есть за человек?" - опросили мудрые глаза Нехамова.
- Не надо ехать в район! - спокойно сказал старик. - Чего тебе в район переться, Олег Олегович, когда про директора бабка еще надвое гадала. Может, он пойдет в директора, а может, не он! Кто знает, кто знает...
Прончатов слышал весь Тагар, лежащий за окном. В эту секунду у него слух так обострился, что он улавливал, как растет трава в палисаднике, слышал нервное биение шпалозавода, гул механических мастерских, буйное движение рейда, где сновали катера и пароходы. Весь тагарский мир - видимый и невидимый - бросился в Прончатова, заполнил его.
- Хорошо себя держишь! - покровительственно заметил Нехамов, пощипывая пальцами нижнюю губу. - Другой бы распетушился, а ты на меня глядишь с уважением, лицом своим владаешь...
Старик встал, выпрямился, приподняв повелительно брови, несколько раз прошелся по комнате; потрогал чуткими пальцами новый стол, поправил раздутую ветром занавеску. Потом Нехамов так тихо, что Прончатов едва расслышал, проговорил:
- Не за красивые глаза я веду с тобой разговор, Олег Олегович... Я с тобой потому мирно разговариваю, Прончатов, что я тебя с малолетства знаю. Местами ты мне нравишься, местами - нет, но я тебя признаю! Ты слышишь, я тебя признаю! - вдруг крикнул Нехамов дребезжащим дискантом. - Я тебя признал, товарищ Прончатов!
Старик сделал паузу, затем басом закричал на весь дом:
- Ей, Лизавета, Лизавета!
Когда жена Нехамова появилась на пороге, он ернически подбежал к ней, схватил за локоть, спросил въедливо:
- Ты чего же это, Лизавета, ты чего же! Гость в доме, а ты угощение не несешь, мед-пиво на стол не ставишь... Ой, боюсь я за тебя, Лизавета!
Нехамов кричал, грозил, хвастливо подскакивал перед женой, а она, как бы не обращая на старика внимания, повернулась к Прончатову, посмотрела на него теми самыми серыми глазами, которыми кичился в Тагаре весь нехамовский род. Глаза были большие и внимательные, на дне их хранилась вечная грустинка, и думалось, что вот такие глаза, наверное, и были у женщин тех казацких родов, которые, покинув теплую Европу, неторопливой поступью шли по чуждой монгольско-татарской Руси. Царственно глядела на Олега Олеговича старуха Нехамова, чуждая суетности, далекая от мелочного, житейского, церемонно, по-русски поклонилась ему:
