Возле рубки "Волны" сидел грустный, подавленный старшина Ян Падеревский, курил самокрутку из самосада и жалостливо посматривал на свои штаны из продранной парусины. Когда Прончатов и Евг. Кетской подошли к старшине, то оказалось, что у него во рту наполовину меньше золотых зубов, чем -было раньше: то ли снял фиксы, то ли зубы от тоски и подавленности почернели, хотя золото вроде бы и не темнеет.
- Судно подано! - мрачно сказал Ян Падеревский и выплюнул самокрутку. Одно плохо, Олег Олегович, мотор барахлит. Надо будет большое спасибо говорить, если заведется!
- Проходите, Евг., на судно! -любезно пригласил Прончатов, но и из его груди вырвался тяжелый вздох. - Думаю, что мотор все-таки заведется. Люди ведь у нас золотые!
На палубе валялись окурки и рыбья чешуя, скамеечка возле леера была поломана; все палубные надстройки были черны от мазута и солярки. Да, непригляден был катер "Волна", и Олег Олегович осторожно тронул фельетониста за рукав.
- Дорогой Евг., - сказал он. - Простите, но мне придется навести порядок на судне!
После этого Олег Олегович выпучил глаза, набрав в легкие побольше воздуху, по-базарному пронзительно закричал:
- Старшина Падеревский!
Прончатов закричал так громко, что отчасти заглушил пристанские звуки; горло у Олега Олеговича было такое луженое, что на соседней брандвахте всполошились белые курицы, но на собственном катере директорский вопль отклика не получил: старшина Падеревский как сидел на кнехте, так и остался на нем сидеть. Правда, через полминуты он поднял глаза и проговорил:
- Ну, чего старшина Падеревский! Может быть, я уже тридцать пять лет Падеревский...
- Ох, товарищ Падеревский, товарищ Падеревский, - печально ответил Прончатов, - что с вами происходит? Разве вы так отвечали мне, когда были старшиной злополучной "Единички"? Ох, ох, ох!
Сказав это, Олег Олегович опустил взгляд, понурился, как уставшая лошадь, и начал тяжело, но редко вздыхать. Он был такой жалкий, этот директор Прончатов, что Ян Падеревский поднялся с кнехта, сделай два шага к нему, но остановился, так как под ногами зашуршала рыбья чешуя.
- Авторитет, он и есть авторитет, - туманно пояснил Ян Падеревский. Сегодня он есть, авторитет, а завтра его нету, авторитета... Вот и плащишко на вас дырявый!
Затем Падеревский отступил на два шага назад, поморщился брезгливо и махнул рукой с таким видом, точно ставил точку на прончатовской жизни.
- Заводиться, что ли, будем? - презрительно спросил он. - Может, заведется мотор-то...
