Столь быстрой победы и следовало ожидать от Бернарда. В играх и поединках он не уступил бы любому ковбою с Дикого Запада. И сразу же я подумал, что рядом с ним у меня нет ни малейшего шанса. Но тут я ошибся. Его не интересовала эта девушка, во всяком случае в опасном для меня смысле.
Он помог ей подняться и подвел ко мне. Лицо у нее было слегка запачкано, волосы растрепались.
— Это Мартин, — представил он меня. — А это Элиза.
— Я видел вас вчера в церкви.
— Да, вы уронили свой псаЛтырь. Я высматривала Бернарда и заметила вас.
Бернарда. Ну конечно. А я-то надеялся…
Пытаясь скрыть свое разочарование, я пробормотал что-то вроде:
— Никогда не думал встретить в этой глуши такую девушку.
— Ты мог бы встретить ее и в Стелленбосе, — заметил Бернард.
— Вы учитесь в Стелленбосе? — удивился я.
— Да, на учительницу. Мне не так повезло, как вам.
Она объяснила, что хотела поступать в университет, но ее отец, тот самый пастор, который командовал нами весь уикенд, воспротивился: Стелленбос слишком далеко, да и опасен для юной и невинной девушки. (Плохо же он знал свою невинную дочку!) Каждый из них настаивал на своем, наконец он уступил, но было решено, что она ограничится колледжем.
— Вы не заглянете к нам? — спросила она. Было совершенно ясно, что «вы» сказано из вежливости, а интересует ее только Бернард.
— Мы сегодня днем уезжаем на ферму. Ты же знаешь, я приезжаю редко и мои предки вправе получить свое.
— Так скучно сидеть здесь одной, — пожаловалась она с явным разочарованием, — Даже поговорить не с кем.
— Со мной тебе было бы еще скучней, — уверил он. — С таким стариком, как я…
— Какой же ты старик?! Тебе нет и тридцати.
— Тебе я должен казаться древним стариком, — ответил он и, обратись ко мне: — Когда они приехали сюда, ей было лет двенадцать. А мне двадцать. Она называла меня дядей.
— Мне уже не двенадцать.
— Выглядишь ты не намного старше.
— Мне девятнадцать.
Он шутливо поцеловал ее в кончик носа. Мы поболтали еще несколько минут. Прощаясь, она торопливо сказала:
— Отец собирается в следующее воскресенье читать у вас проповедь. Ты не будешь против, если я тоже приеду?
— Ладно, — сказал Бернард, — мы расстелем к твоему приезду ковер. А ты вымоешь ноги. — Он указал на ее босые пыльные ступни.
Шутка была грубовата, но он делал это намеренно. Слишком уж бросалось в глаза, как фермерши со всей округи норовили под любым предлогом привезти своих незамужних дочерей на ферму, пока там был Бернард. Большинство девиц никуда не годилось: даже я, моложе и влюбчивей Бернарда, не позарился бы на них. Но были и иные: не только привлекательные, но и вполне зрелые и готовые к тому, чтобы их сорвали. Однако Бернард с исключительным дипломатическим искусством ухитрялся проходить через эти испытания, оставаясь в стороне и никого не обижая.
