Иоанн II вступил на престол вслед за получением в столице известий о плене брата его и предшественника Георгия. Финлей (с. 397 и cл.) рисует картину перемен, происшедших в Трапезунде к этому времени, — именно старается выяснить зарождение политических партий и внутренних смут в империи. «Иоанн был юный и слабый человек, и вожди аристократической партии надеялись получить в свои руки значительную часть политических прав». Возникшие затруднения, в какие были поставлены Иоанн и его преемники, объясняются как состоянием общества, так и их собственной неспособностью и дурной администрацией, — таково утверждение Финлея. Но мы мало знаем действительную историю этого времени. Нужно глубже выяснить следствия сношений с Константинополем и усиление в Трапезунде эллинских тенденций, затронувших местные грузино-тифлисские и армянские предания.
После сделанных объяснений переходим к изложению скудного фактического материала, относящегося к периоду детей Мануила. В общем это довольно бесцветный период, характеризующийся для Георгия тем, что во время войны с турками ему изменили бояре и он попал в плен, а для времени Иоанна — более сложными внешними и внутренними фактами, в которых, однако, нужно разбираться с большою осторожностью.
Прежде всего с особенным удовольствием сошлемся на одну из глав историка Пахимера, описавшего царствование Михаила Палеолога[66]; в этой главе историк говорит исключительно об отношениях Константинополя к Трапезунду и дает прекрасный комментарий к указанному выше синодальному акту времени Мануила. Редко для истории Трапезунда имеем такое живое и реальное наблюдение очевидца; для занимающего нас здесь вопроса свидетельство Пахимера высокоценно, а потому мы передадим его с надлежащей полнотой.
«Для Михаила (Палеолога), — говорит он, — составляло заботу не только держать в границах должного повиновения своих близких, но и не имевших никакой связи с империей держать в установленных пределах, которые нельзя было бы преступать. Одних он принуждал к умеренности угрозой оружия — это тех, что пользовались автономностью по случайному стечению обстоятельств; они опытом познавали, как опасно преступать установленные границы и надменно относиться к правам империи. По отношению к «архонту» лазов Иоанну, который выставлял напоказ императорские инсигнии, хотя не имел никакого участия в царском достоинстве, частыми посольствами ставил на вид, что ему невозбранно пользоваться по своему усмотрению правом властителя, но пусть остерегается злоупотреблять императорским именем и регалиями. Ибо неблагоприлично, чтобы в то время как он, будучи настоящим носителем императорской власти и притом занимая царский престол в царственном городе, допускал, чтобы в то же время и некоторые другие лица позволяли себе величаться этим величайшим достоинством; часть должна согласоваться с целым и не привносить смешения в царский чин. Варвар надмевался и пренебрегал внушениями и притворно прикрывался предлогом, что не с него началось это, но принято от предков, и еще ссылался на то, что приближенные чины не позволят ему обесчестить отеческое достоинство, унаследованное им от предков, что это бесчестие падет и на них в том случае, если он поступится частью императорских привилегий. Для того, кто имеет высшие преимущества, ни красная обувь, ни царское имя не могут быть соблазнительны, а таковы суть, по его словам, высший почет от подчиненных, рабское унижение, договорные соглашения вовне и притом благоприятные во всех отношениях».
