тонет, чтобы затем подвергнуться новому превращению; но как это совершается — мы не сознаем. Я, по-видимому, случайно сохранил некоторое воспоминание о прошлом, хотя недостаточно ясное, чтобы привести его в систему. Не могу сказать вам, прошел ли я последовательно через все ступени развития или иногда пропускал некоторые из них. Не знаю также, не повторялись ли некоторые фазы моего существования. Однако в уме моем ярко запечатлелись картины, пережитые где-то и когда-то, и при воспоминании о них я переживаю все то, что чувствовал в те минуты. Помню я, например, реку, в которой я был рыбой. Какой рыбой — не знаю. Быть может, форелью, так как помню, что мутная вода внушала мне отвращение, и я всегда старался выплывать по течению. Я до сих пор еще чувствую живительное влияние солнца, которое набрасывало золотую сетку или подвижные бриллиантовые арабески на быстрые прозрачные волны. Был — не знаю где, вещи в ту пору не имели для меня названий — прелестный ручей. По целым часам боролся я с волною, которая меня отбрасывала. Днем на берегу в траве летали золотые и изумрудные мушки, которых я очень искусно ловил. Впрочем, эта охота была для меня больше забавой, чем стремлением добыть себе корм. Иногда стрекозы с голубыми крылышками, порхая, задевали меня. Удивительные растения, казалось, хотели опутать меня своими зелеными волосами. Но страсть к движению и свободе всегда толкала меня в быстрое и независимое течение. Двигаться, быстро плавать, как можно быстрее, без отдыха, ах, какой это был восторг! На днях я вспомнил об этом времени, купаясь в вашей речке, и теперь о нем уже не забуду.
— Еще, еще! — кричали дети, слушавшие с напряженным вниманием. — Были вы лягушкой, ящерицей, бабочкой?
— Ящерицей — не знаю, лягушкой — вероятно, а вот бабочкой — наверное; это я отлично помню. Я был цветком, красивым белым цветком на берегу ручья, и всегда меня томила жажда. Я нагибался к воде, но не мог до нее дотянуться: свежий ветер постоянно покачивал меня из стороны в сторону. Однако желание — безграничная сила. Однажды утром я отделился от своего стебелька и полетел, поддерживаемый легким ветром, у меня были крылья — я был свободным и живым существом. Ведь бабочки — это цветы, вспорхнувшие в один прекрасный день по прихоти затейливой природы.
— Очень хорошо, — заметила я, — и даже поэтично!
— Не мешайте, не мешайте! — закричали мне молодые люди. — Давайте лучше слушать.
Обратившись к хозяину, они спросили:
