Благословенный Камень | страница 67
После ужина в лагере, как обычно, стало шумно — женщины совершали нехитрый туалет и плели корзины, мужчины точили каменные ножи и обсуждали охоту. Джозу стал жаловаться на боль во рту. Заглянув ему в рот, она увидела с внутренней стороны щек и губ какие-то странные ранки. Ее это встревожило. Неужели в него вселился злой дух? Ведь Джозу еще не сделали защитные проколы в носу и губах.
— И здесь, — сказал он, положив ручки на живот.
— Тебе больно?
Он кивнул.
У Лалиари упало сердце. Дух через рот проник ему в желудок!
Пока она обдумывала, что ей предпринять, у Джозу началась дрожь. Она обняла его.
— Тебе холодно, мой золотой? — Он уставился на нее большими круглыми глазами и внезапно затрясся еще сильнее.
Теперь уже к ним подошли и другие женщины, стали осматривать мальчика, трогали его и вполголоса выражали беспокойство.
Лалиари обняла ребенка и стала укачивать. Он вдруг захрипел и стал отчаянно ловить ртом воздух, Лалиари позвала Беллека. Когда подошел старик со своими амулетами и заклятьями, вокруг них уже собрался весь клан. Беллек осмотрел мальчика и начал его лечить. Он накладывал на тельце Джозу могущественные талисманы, бормоча магические заклинания. Затем он окунул пальцы в чаши с пигментом и начертил на лбу, груди и ступнях мальчика символы исцеления.
Джозу стало еще труднее дышать.
Кика стояла с краю и холодно наблюдала за этой сценой, с потрясающим равнодушием закидывая в рот орехи. Она и представить себе не могла, что Лалиари сначала предложит листья ревеня детям. Так что злой дух вселился не в Лалиари, а в мальчика. Кика была достаточно умна, чтобы понять, что другой возможности у нее уже не будет и что Дорон никогда не будет ей принадлежать. И все-таки она немного успокоилась, увидев на лице сестры страдание и наблюдая, как по щекам у нее текут слезы.
Джозу уже потерял сознание, и весь клан молча смотрел на него.
Потом он забился в агонии.
— Спаси его! — закричала Лалиари, прижимая к себе ребенка.
Конвульсии прекратились.
— Джозу? — в голосе Лалиари послышалась надежда.
Грудь мальчика поднялась в глубоком вдохе и стала медленно опадать. Потом он затих.
Это молчаливое сидение было самым горестным из всех, которыми клан когда-либо почитал мертвых, и даже когда они сворачивали лагерь — ведь теперь они должны были переехать, оставив маленькое тельце Джозу на произвол стихий — все молчали, двигались медленно и тяжело, а на лицах у всех была скорбь.
Люди, взвалив на плечи тюки, потянулись вдоль берега, а Лалиари даже не пошевелилась. Она сидела рядом с тельцем сына, и лицо ее было белее снега в горах. Члены клана нервно кружили вокруг, опасаясь, что она может накликать на них беду.