Так Абрам все дальше удалялся от Места у Неиссякаемого Источника. Торговки перьями распрощались с ним со слезами на глазах и подарили ему красивую перьевую накидку, отороченную снизу гусиным пухом, и он с новой семьей отправился через Анатолийское плато, поросшую низкой травой тихую равнину, в которой встречались низкорослые ивы, дикие тюльпаны и пионы. Они шли вслед за большими стадами лошадей, диких ослов и антилоп. Абрам увидел и двугорбых верблюдов, и греющихся на солнышке жирных сурков, и розовых скворцов, слетавшихся в многотысячные стаи, и вьющих гнезда на земле журавлей. Но эти чудеса волновали его не больше, чем камни и песок. Абрам не назвал семье кочевников свое имя и не рассказал свою историю, он только много работал на них и соблюдал все их правила. Если к нему в постель забирались женщины, он относился к ним так же, как и к торговкам пером. Его тело дарило им наслаждение, но сердце оставалось для них закрытым.
Когда они дошли до западного края плато, он распрощался с семьей и пошел дальше вдоль побережья, пока не вышел к узкому водному потоку, который ошибочно принял за реку, не зная, что на самом деле он соединяет два больших моря и разделяет два материка. Абрам также ничего не знал о тающих ледниках на европейском континенте, из-за которых повышался уровень моря, — через несколько тысяч лет этот маленький пролив превратится в крупнейший морской путь, который назовут Босфором.
Здесь он впервые увидел лодки и нашел человека, который согласился перевезти его на другой берег. Абраму только-только исполнилось восемнадцать лет, и он думал, что жизнь его кончена.
Он путешествовал в одиночестве.
Если ему встречались признаки человеческого присутствия, он обходил их как можно дальше, чтобы не встречаться с людьми. И во время своего упорного продвижения на запад, осваивая новую независимую жизнь, Абрам-мечтатель постепенно превращался в Абрама-охотника, траппера, рыбака. Он делал силки, которые ставил на кроликов, и копья, с которыми охотился на лосося. Он искал в прибрежном песке моллюсков и спал в одиночестве у ночного костра. Перьевая накидка защищала его от дождя и ветра, а в жару он вешал ее на колья, врытые в землю, и она давала тень. Его худощавое юношеское тело окрепло и стало мускулистым, у него начала расти борода. Он шел все дальше на запад, а если доходил до моря, у которого не было видно противоположного берега, то поворачивал на север, не зная о том, что десять тысяч лет спустя его путь повторят люди, которых будут звать Александр Македонский и апостол Павел.
